Противоядие от тотального Страха перед жестокосердием ветхозаветного Бога
Единственным противоядием для исцеления народов, в частности, Европы от тотального Страха перед жестокосердием иудейского Бога, нашедшем свое отражение в христианском вероучении о вечном проклятии, карах небесных и т.п., стало возрождение основ научного мировоззрения и как его результат – естественных наук, которые когда-то гармонично сосуществовали с политеистической религией древнегреческой цивилизации, достигшей благодаря симбиозу политеизма и свободы научного мышления высот своего процветания в культуре и науке. Культурное наследие древнегреческой цивилизации было закатано под асфальт христианского богословия, что и определило тысячелетнюю историю темного средневековья, во времена которого теология была царицей наук.
«Бесспорно, в XIII—XVI веках поиски знаний о мире зачастую подчинялись богословским интересам». (1)
Лишь в XV-XVI вв. Европа воспряла от оцепенения темного средневековья, как результат возвращения в Европу ценностей культурного наследия древней Греции и, в частности, книг Птолемея, сборника текстов Corpus Hermeticum, что способствовало возрождению западной культуры и научному ренессансу.
Фактически, европейская цивилизация возвращалась в ту фазу своего гармоничного процесса культурного и научного развития, где она была до Христианства.
«Существует весьма «близорукое отношение к современной науке, выражающееся в том, что наука представляется исключительно западным феноменом. Предвзятое мнение, якобы наука — уникальный продукт еврейско-христианской культуры, — упускает из вида значительный вклад арабских ученых.
В столетия, предшествовавшие научному ренессансу на Западе, мусульманские исследователи сделали намного больше, нежели просто сохраняли оставшееся от греков наследие. В математике они развили понятие полиномов и положили начало геометрической алгебре, которую обычно приписывают Декарту. С ослаблением традиционного барьера между теоретической наукой и практическим искусством ставились разнообразные эксперименты. Плодотворное слияние математики с физикой осуществил Альгазен (ок. 965-1040), исследовавший оптику как геометрию зрения. В начале XIV в. Аль-Фаризи с целью математического анализа радуги создавал экспериментальные модели дождевых капель — стеклянные сферы, наполненные водой.
Неудивительно, что мусульманские ученые видели в Европе XVI в. не научный ренессанс, а лишь возобновление научных исследований». (1)
В ходе научной революции XVII–XIX вв. были опровергнуты лишь представления о библейской картине мира, в которой ветхозаветный Бог фигурировал в качестве Творца всего лишь библейского мира, что порождало отчаянное сопротивление ортодоксального духовенства, стремительно утрачивавшего свое былое интеллектуальное влияние в науке, культуре и образовании.
Всевозможные оппоненты Римско-католической церкви, начиная с деистов и заканчивая атеистами, формировали свое личное отношение к христианскому богословию, руководствуясь лишь библейскими представлениями о Боге в качестве Творца вселенной, в то время как они не выходят за рамки представлений древних евреев о Своем иудейском Боге, который был способен сотворить лишь абсурдную для наших современников библейскую картину мира.
Даже апологеты науки, возвеличивающие возможности человеческого разума, под влиянием научных фактов вынуждены признать существование Высшего Разума (информационного поля и т.п.), который вполне можно ассоциировать с ипостасью реального Бога-Творца мироздания. Было бы странным отождествлять реального Бога-Творца лишь с его божественными эманациями чудодейственной силы при создании Им мироздания, в отрыве от Высшего Разума и рациональной составляющей Его Творения, выраженной в гармонии законов природы как основного инструмента, позволяющего реализовать эволюционный характер развития жизни на земле, не требующий какого-либо явного сверхъестественного вмешательства реального Бога-Творца мироздания, что и позволяет Ему оставаться в тени Своего Творения.
Поэтому атеисты времен европейской научной революции, опираясь на научные факты, ниспровергли в общественном сознании с пьедестала Идола христианского богословия лишь ветхозаветного Бога (в роли Бога Отца), не имеющего ничего общего с реальным Богом-Творцом мироздания, ипостасью которого является Высший Разум.
«Согласно общепринятому представлению, к концу XVII в. возникла наука в характерной современной форме, наконец-то переставшая заниматься вопросами философии и религии». (1)
Ветхозаветная сказка на тему: иудейского Бога – это не более чем попытка авторов Книги Бытие удовлетворить свою потребность в поиске непререкаемого божественного авторитета, искусственно проецируя его образ на реального Бога-Творца мироздания, подчеркивая таким образом многозначительность результатов своих «духовных» исканий, приземленных корыстолюбием служителей культа.
Реальный же Бог-Творец вселенной, скромно остающийся в тени своего Творения, отстраненно наблюдает за людскими поисками религиозной истины лишь потому, что иллюзорные представления людей о религиозной истине используются ими лишь в качестве инструмента обогащения жрецов и духовенства всевозможных религий, эксплуатирующих потребность людей верить в Высшие Силы.
Ученые-натуралисты времен научной революции, исследуя законы природы, опровергали лишь концепцию буквализма христианского богословия в интерпретации процесса библейского сотворения мира, за которую цеплялось ортодоксальное духовенство, всячески препятствуя своими интригами развитию естествознания, что порождало неприязнь и отвращение в целом к христианскому богословию со стороны все возрастающего числа представителей естественных наук и прогрессивной части светского общества. Так например, разочарование Дарвина, забившего последний гвоздь в крышку гроба библейской картины мира своей теорией «Происхождение видов» (1859г), было связано не только с нелепостью богословских представлений о библейской картине мира, но и с другими учениями христианства:
«Разочарование в христианстве, как в случае с Дарвином, могло происходить от моральной неприязни к некоторым учениям этой религии, в первую очередь к идее о вечном проклятии для тех, кто (подобно многим родственникам Дарвина) оказался за чертой. В написанном однажды особенно едком пассаже Дарвин вопрошает, с какой стати кто-либо может желать, чтобы христианство оказалось истинным, если оно включает столь отвратительную доктрину». (1)
Даже мифологический характер описания Исхода евреев из Египта, не нашедшего своего исторического подтверждения, свидетельствует о потребности авторов этого мифотворчества представить своего иудейского Бога в образе запредельно жестокосердного Божества, прообразом которого был племенной бог войны Яхве (Вильгельм Фатке) или более мрачный его вариант – бог вулканов Яхве (Эдуард Мейер). Именно эти семена жестокосердия иудейского Бога дали свои многочисленные всходы уже в христианском вероучении, вызывая моральную неприязнь к этой религии у многих выдающихся представителей западной науки, культуры и светского общества, включая Дарвина, что способствовало лишь укреплению атеизма в общественном сознании.
Упорство ортодоксального духовенства в отстаивании библейской картины мира своими интригами, приводило лишь к возникновению аналогичной по силе оппозиции, в частности, влиянию Римско-католической церкви на светскую власть, со стороны многочисленных деистов, атеистов и других оппонентов Христианства, среди которых атеизм приобрел столь же ортодоксальные черты своего проявления, бескомпромиссно отвергая библейского Бога, как выясняется, не имеющего ничего общего с реальным Богом-Творцом мироздания, существование которого не ставилось под сомнение многими деистами из числа ученых-натуралистов и других светских оппонентов христианского богословия.
«Идея о том, что в природе можно распознать проявления божественной мудрости, была привлекательна по разным причинам и для апологетов христианства, и для деистов. Чем больше можно узнать о Боге путем рациональных доводов, тем меньше, вероятно, будет необходимость ссылаться на какие-либо откровения.
В своей книге «Век разума», которая вышла тремя частями в 1794-1807 гг., Том Пейн построил на этом аргументе свои финальные умозаключения.
В то время как Библия была написана людьми, у природы нет иного создателя, кроме Бога.
В то время как Библия искажалась в процессе переписывания и переводов, природа обладает непоколебимым совершенством.
В то время как Библия изображает страстного Бога, непостоянного и мстительного, природа демонстрирует Его неизменность и благожелательность.
Пейн приходит к триумфальному выводу, что богословие представляет собой лишь исследование человеческих представлений о Боге, в то время как наука — исследование божественных законов, которые управляют природой». (1)
«Самая рациональная религия, утверждал Джозеф Пристли (1733-1804), – та, которая победит, если все религии станут состязаться на равных условиях.
Враждебность к официальным церквам – Протестантской и Католической – зачастую выражалось через утверждение, что институционализированное христианство является извращением естественной религии – рациональной религии, которой придерживалось бы все человечество, если бы не вмешательство духовенства». (1)
Самой рациональной религией может стать лишь та религия, которая будет относиться к Высшему Разуму как к ипостаси реального Бога-Творца мироздания, не сводя Его роль лишь к сверхъестественным деяниям Творца чудес, и уж тем более не отождествляя его с жестокосердным иудейским Богом Ветхого Завета, христианское вероучение о котором лишено напрочь представлений о Его ипостаси в качестве Высшего Разума, преподнося Его исключительно в иррациональном свете волюнтаристических фантазий отцов Церкви о Божьем Промысле.
В качестве примера вопиющего волюнтаризма отцов католической и православной Церквей в толковании ими Божьего Промысла о загробной участи душ некрещенных младенцев - Варианты толкования Божьего Промысла о вечной душе.
В частности: «Спрашивается, зачем Богу плодить единожды воплощаемые вечные души в тела младенцев, которым суждено по Воле же Божьей умереть в младенчестве, а затем предстать перед Ним заведомо безгрешными?
Это же какой-то «вечный отстойник» безгрешных вечных душ младенцев, которым отказано в повторном воплощении вероучениями, отвергающими реинкарнацию».
Неотъемлемая ипостась реального Бога-Творца мироздания в качестве Высшего Разума ни в коем случае не может допустить существования «вечного отстойника» безгрешных душ некрещенных младенцев, которым жестокосердный иудейский Бог, устами его богословов, отказал в праве на повторное рождение. Тем более, крайне иррациональной представляется и «отвратительная доктрина» о вечном проклятии, вызывавшая моральную неприязнь Дарвина к этому учению христианства, порождая лишь сомнения в истинности христианской религии.
В качестве более рационального обустройства загробного мира, в противовес христианским представлениям об этом, следовало бы ожидать от Высшего Разума как ипостаси реального Бога-Творца мироздания возможности многократного воплощения вечных душ, как более рационального использования ресурса вечных душ, что в дополнение к этому являло бы и демонстрацию Истинного милосердия реального Бога-Творца мироздания по отношению к «грешникам», предоставляя им возможность искупления своих грехов в следующем воплощении.
Во всяком случае многие восточные религии придерживаются именно такого отношения к судьбам вечных душ в контексте доктрины реинкарнации. Поэтому и неслучайно многие выдающиеся представители науки и культуры западного мира отдают свое предпочтение идеи реинкарнации, в противовес христианскому вероучению о вечном проклятии и пр. «радостях» жестокосердного иудейского Бога, Господа, в роли Бога Отца.
«Я не индус, но считаю, что философская доктрина индуизма о повторном рождении гораздо более разумна, справедлива и более способна подвигнуть человека на добро, чем устрашающие постулаты христианского учения о бесконечных наказаниях». Уильям Джонс (1746–1794)
«Учение о реинкарнации – единственная теория бессмертия, которую может принять философия». Дэвид Юм (1711–1776)
«Попроси меня азиат дать определение Европы, мне придется ответить так: "Это часть света, пребывающая во власти невероятного заблуждения, будто человек создан из ничего, а его нынешнее рождение — это первое вступление в жизнь"». Артур Шопенгауэр (1788–1860)
Вполне возможно, что врожденный атеизм как «вера» лишь в силу человеческого разума на фоне безбожия можно рассматривать в контексте доктрины реинкарнации, как наслоение во множестве перевоплощений этой вечной души органического отторжения представлений о жестокосердии иудейского Бога, нашедших свое отражение в христианском вероучении о вечных муках и вечном проклятии, как безальтернативное представление о Боге в отрыве от его ипостаси в качестве Высшего Разума, чему способствовало тысячелетнее тоталитарное владычество Римско-католической церкви в Европе. Лишь в ходе европейской научной революции Высший Разум через его носителей, ученых-натуралистов, стал вытеснять из общественного сознания абсурд представлений иудейского Бога о библейской картине мира.