Предчувствие Людмилы Дубининой своей трагической гибели

   Если в предыдущих двух примерах телепатического общения участвовали обе стороны, четко осознавая свою вовлеченность в происходящее, то в следующем примере телепатического контакта между малознакомыми людьми, энергетика телепатического воздействия проявляется не столь явно, порождая лишь предчувствие и смутные догадки чего-то фатального.
   Речь пойдет о предчувствии Людмилы Дубининой своей трагической гибели, признаки которого, так или иначе, фигурируют в записях её личного дневника и в особенностях её поведения во время и после посещения туристами пос. Вижай.

   Многие авторы криминальных версий гибели туристов группы Дятлова отмечают факт того, что убийство туристов было совершено с особой жестокостью, на что указывает характер увечий на телах туристов, обнаруженных поисковиками в овраге в начале мая 1959г. Это в свою очередь позволяет предположить, что убийство было совершено по мотивам ненависти убийц персонально к тем из туристов, кто пострадал в большей степени. Лишь два участника группы Дятлова были изувечены убийцами с особой жестокостью: Александр (Семён) Золотарев и Людмила Дубинина. Однако более тяжелые увечья имела Людмила Дубинина – кроме многочисленных переломов ребер с двух сторон грудной клетки, у неё отсутствовали не только глазные яблоки, но и отсутствовал язык, согласно данным СМЭ. Следовательно, имеются веские основания предположить, что главным объектом ненависти и мести убийц среди всех туристов была именно Людмила Дубинина.
   Поэтому любой следователь, расследующий гибель группы Дятлова в рамках криминальной версии умышленного убийства, учитывая данные СМЭ Людмилы Дубининой, должен первым делом исследовать все материалы УД, относящиеся к этой девушке, чтобы выявить возможные конфликтные ситуации с её участием, а это в первую очередь дневники туристов.

   Версия Тайна убийства группы Дятлова является на сегодняшний день единственной из всех криминальных версий, которая имеет документальное обоснование возможности возникновения конфликтной ситуации между Людмилой Дубининой и кем-то из сотрудников колонии № 64 при УЩ/349-И Ивдельлага во время пребывания группы Дятлова в пос. Вижай.
   Туристы группы Дятлова, приехав в пос. Вижай вместе с другой туристической группой – блиновцев, решили задержаться там на одну ночевку, в результате чего они провели в пос. Вижай почти сутки с 14:00 25 января, уехав на попутке лишь в 13:10 26 января.
   Вполне возможно, что атмосфера психологического дискомфорта, царившая в пос. Вижай, оказывала угнетающее воздействие на туристов, что отчасти воспроизводит Людмила Дубинина в своем дневнике: «Проводили блиновцев со слезами. Настроение испорчено. … В общем, мне очень и очень тяжело».
   Дополнением к этому может служить запись в личном дневнике Зины Колмогоровой, описавшей перемещение туристов из поселкового клуба в гостиницу пос. Вижай, заботливо предоставленную туристам кем-то из руководства поселка-колонии. Такое участие в судьбе группы туристов со стороны руководства колонии объясняется наличием у Игоря Дятлова командировочного удостоверения и путевки профкома, в которой было обращение к руководителям советских, партийных и общественных организаций, «оказывать всемерное содействие» в обеспечении ночлегом и автотранспортом туристов группы Дятлова, посвятивших свой поход XXI съезду КПСС, открытие которого было назначено на 28 января 1959 года.
   Возможно, неслучайно Зина Колмогорова сформулировала это перемещение следующим образом: «25.1.59… Приехали в Вижай. Сначала остановились в том самом клубе, где и были 2 года назад. Потом нас отвели в гостиницу».
   Даже употребление Зиной слова «отвели» вместо «пригласили переехать», «предложили перейти» или чего-то подобного, в этих краях в то время имело весьма специфический оттенок, по смыслу означавший, как дополнение «под конвоем» к слову «отвели». Но это лишь штрих к весьма специфической психологической атмосфере пос. Вижай, жители которого обеспечивали работу действующей в то время колонии. Эта специфическая для этой местности атмосфера оказывала влияние на подсознательном уровне, заставляя выбирать соответствующие своему окружению специфические слова («нас отвели»), и не только слова.
   Далее продолжая, Зина отмечает в дневнике некоторую особенность влияния этого места на себя: «Я говорила много того, что совершенно несвойственно мне и лишь иногда старалась, даже не старалась, а прорывалось искреннее. Но это все ерунда». Вряд ли мы узнаем, о чем искреннем и несвойственном ей ранее, Зина говорила в гостинице поселка-колонии Вижай.

   Группе Дятлова было бы лучше остаться на ночлег «в том самом клубе, где и были 2 года назад», а не соглашаться на «отвели» в гостиницу, судя по нелесному отзыву о ней в общем дневнике группы утром 26 января: «Спали в т. наз. гостинице. Кто на койках по 2 человека, а Саша К. и Криво даже на полу между койками».
   То есть туристы явно не были в восторге от «так называемой гостиницы», думаю, не только из-за того, что её гостиничный сервис не предусматривал наличия достаточного количества кроватей для всех постояльцев гостиницы. Дело в том, что туристы, вернувшиеся в приподнятом настроении из клуба после просмотра фильма "Золотая симфония" вечером 25 января, столкнулись в гостинице с серьезными трудностями по приготовлению горячего ужина из-за сырых дров для печки, в результате чего процесс приготовления ужина занял «массу времени». Из дневника Людмилы Дубининой:

«С Юркой сегодня дежурные. Решили варить на плите лапшу. Но очень трудно было натопить печку такими сырыми дровами, поэтому ушла на это масса времени. Наконец-то стали есть».

   Юрий Кривонищенко, дежуривший в этот вечер вместе с Людмилой, записал в дневнике группы на следующее утро: «Варить утром не стали, дрова сырые, вечером, пока сварили, часов 6 прошло… Кривонищенко».
   Такие проблемы по приготовлению горячего ужина опытным туристам даже в глухой тайге встречались крайне редко, что следует из записи в дневнике группы за 30 января: «Как всегда, быстро разводим костер».

   Если даже принять во внимание возможное преувеличение в оценке времени – «6 часов», затраченного на растопку печи, то возникшие на пустом месте трудности в «т. наз. гостинице» пос. Вижай могли вывести из себя любого опытного туриста, для которого не составляло труда даже в лесу быстро развести костер.
   А учитывая непростое душевное состояние Людмилы Дубининой в эти дни, можно предположить, что возникшие трудности в «т. наз. гостинице» её окончательно могли вывести из равновесия, вызывая приливы справедливого гнева и злости на условия «гостиничного сервиса», выражаясь современным языком. Поэтому она могла высказать все, что она думает по этому поводу в самых резких выражениях любому ответственному за этот «гостиничный сервис» лицу, невзирая на звание и должность.
   Это вполне согласуется с мнением О. Архипова: «Да, известно, что Людмила Александровна была остра на язык и принципиальна. Молчать бы она не стала».
   Эта особенность характера Людмилы находит подтверждение в её личном дневнике за день до приезда туристов в пос. Вижай: «24 января… Да и я вообще люблю подливать масло в огонь, черт бы меня подрал».
   Негативный суеверный потенциал такой фразы, зафиксированный на бумаге, мог некоторым образом «запрограммировать» её дальнейшие поступки, определяемые этой яркой особенностью её характера.

   Подтверждение взвинченного состояние психики Людмилы мы находим в её записях в личном дневнике на следующий день после её мытарств в роли дежурного в «т. наз. гостинице» пос. Вижай:
         «26 января … Настроение плохое и, наверное, будет еще дня два. Зла как черт».
   Т.е. даже на следующий день Людмила испытывала чувство злости, степень которой она так бескомпромиссно обозначила: «как черт».
   Её ожидания улучшения настроения через два дня явно не оправдались, но несмотря даже на это она тем не менее продолжала вести свой личный дневник в течение двух этих дней.
   Судя по тому, что Людмила с 28 января вообще прекратила вести личный дневник, ранее фиксируя в нем свои впечатления о походе, её настроение через два дня после пребывания в пос. Вижай не только не улучшилось, но ещё и усугубилось каким-то подавленным состоянием, вытеснившим интерес к бытовым мелочам походных будней, ранее составлявшим большую часть записей её личного дневника.

   После посещения пос. Вижай у Людмилы довольно резко ухудшилось психологическое состояние, усугубляясь день ото дня, что находит подтверждение в особенностях её поведения с 26 января по 30 января, известных нам из её личного дневника и записей Зины Колмогоровой в своем дневнике.
   В личном дневнике Людмилы ещё за 27 января встречается первый признак какой-то бессознательной обреченности, выраженной негативным потенциалом фразы: «в последний раз», относящейся ко всей группе (!):

«27 января … Сейчас большинство из ребят сидят здесь и поют песни под гитару, по случаю как они сегодня пока не работают. Вообще, кажется, в последний раз услышали столько новых хороших песен. Но мы надеемся, что Рустик заменит нам их в походе».

   «В последний раз услышали…» И как тут не станешь суеверным, внимая народной мудрости не употреблять это словосочетание, дабы не навлечь на себя несчастья.
   Следует обратить внимание на то, что 27 января Людмила употребляет слово «кажется» перед ключевой фразой: «в последний раз услышали», т.е. она хоть и находилась под тягостным впечатлением от своих предчувствий, однако они на 27 января ещё не имели той фатальной обреченности, которая последовала на следующий день, 28 января, когда Людмила полностью прекратила записывать свои впечатления о походных буднях в личном дневнике. Только предчувствие чего-то фатального могло подавить многолетнюю привычку опытного туриста вести свой личный дневник в походе.

   Возможность восприятия чужих мыслей или чувств, направленных на субъект восприятия, уже давно является предметом изучения – телепатия, находя подтверждение у лиц, наделенных такой способностью, что не является редкостью. Поэтому в основе предчувствий Людмилы Дубининой своей фатальной обреченности может лежать её способность к восприятию относящихся к ней лично не столько мыслей о мести, сколько насыщенных негативными эмоциями чувств ненависти, подпитываемых готовностью материализовать их визуализацией картины предстоящего убийства.
   Учитывая, что 28 января Людмила полностью прекратила записи в своем личном дневнике, можно предположить, что именно в этот день заказчик принял окончательное решение расправиться с туристами, руками своих единомышленников из ближайшего окружения, инсценируя убийство туристов под несчастный случай, обусловленный «стихийной силой» на склонах уральского хребта, относясь с доверием к словам лесничего Ремпель И.Д. о потенциальных опасностях, подстерегавших там туристов.
   Именно в этот день Людмила Дубинина, ранее такая многословная в записях своего личного дневника, полностью прекратила писать в нем, по всей видимости, смутно предчувствуя весь фатализм нависшей над ней смертельной угрозы.
   Не исключено, что тут непродолжительный, но резкий конфликт Людмилы Дубининой с кем-то из сотрудников поселка-колонии Вижай по поводу сырых дров для печки имел свое продолжение уже на телепатическом уровне общения сторон конфликта, как это и бывает почти повсеместно в жизни, когда обе стороны эмоционального конфликта продолжают уже мысленно высказывать обидчику все, что накипело. Думаю, любой может вспомнить из собственного житейского опыта эпизод своей эмоциональной вовлеченности в воображаемом продолжении конфликтной ситуации после того, как обидчик давно уже скрылся с глаз. Как правило, конфликтная ситуация продолжается уже на телепатическом уровне общения до тех пор, пока она энергетически не изживет себя тем или иным образом.
   Как видим, Людмила даже на следующий день испытывала чувство злости – «зла как черт», а этот эмоциональный негатив мог подпитывать энергетику уже её телепатического общения с тем, кому она явно сказала лишнего (вырезали язык) под влиянием своего сложного эмоционального состояния, известного нам из её дневника. Ей явно не повезло, поскольку она имела дело с профессиональным убийцей, служившим долгие годы в НКВД, о чем более подробно написано в разделе Мотивация.

   С каждым последующим днем Людмила Дубинина все больше «уходила в себя», погружаясь в тягостные предчувствия чего-то фатального, по всей видимости, уже испытывая страх от мысли изложить свои опасения в личном дневнике, а тем более поделиться ими с товарищами. Возможной кульминацией этого подавленного состояния стало резкое, внешне беспричинное, изменение в её поведении вечером 30 января, ставшее предметом возмущения всей группы. Как следует из дневниковых записей Зины Колмогоровой, именно вечером 30 января Людмила Дубинина вообще утратила интерес к совместной работе по латанию дыр ветхой палатки, по всей видимости, погрузившись уже в оцепенение от внезапно усилившегося предчувствия своей фатальной обреченности:

«30 января. … Люда быстро отработалась, села у костра. Коля Тибо переоделся. Начал писать дневник. Закон таков: пока не кончится вся работа, к костру не подходить. И вот они долго спорили, кому зашивать палатку. Наконец К. Тибо не выдержал, взял иголку.
Люда так и осталась сидеть.
А мы шили дыры (а их было так много, что работы хватало на всех) за исключением двух дежурных и Люды. Ребята страшно возмущены.
Сегодня день рождения Саши Колеватова. Поздравляем, дарим мандарин, который он тут же делит на 8 частей.
(Люда ушла в палатку и больше не выходила до конца ужина)».

   Возможная причина такого резкого изменения в поведении Людмилы вечером 30 января описана в разделе расследования Лыжный маршрут убийц к верховьям Ауспии. Не исключено, что трое убийц, отправившись ранним утром 29 января от пос. Второй Северный к верховьям Ауспии «более близким путем по одной из наших лесных просек» (слова лесничего Ремпель И.Д.), к вечеру 30 января могли уже достичь намеченной цели, обосновавшись на ночлег в верховьях Ауспии. По этой причине вечером 30 января они могли мысленно отстраниться от тягот двух предыдущих дней лыжного похода к верховьям Ауспии, сфокусировав свое внимание на ожидании появления туристов и обсуждении деталей своего плана. Этим вполне можно объяснить такую резкую перемену поведения Людмилы вечером 30 января, ведь она являлась главным объектом мести, что приковывало мысли убийц к ней в большей степени, чем к её товарищам, судя по тяжести увечий, нанесенных ей впоследствии.

   Упоминание Людмилой в личном дневнике «нечистой силы» – «Зла как черт», и до некоторой степени «взывание» к ней – «черт бы меня подрал», придают трагической гибели группы Дятлова какой-то зловещий мистический оттенок, актуализирующий значимость бытового суеверия:

«24 января.… Да и я вообще люблю подливать масло в огонь, черт бы меня подрал.
25 января… Настроение испорчено. В общем, мне очень и очень тяжело.
26 января … Настроение плохое и, наверное, будет еще дня два. Зла как черт».

   Чем можно объяснить такие перемены в поведении Людмилы с 26 по 30 января, ставшей впоследствии жертвой мести убийц группы Дятлова (…, вырезали язык)?

   Единственным правдоподобным объяснением таких резких перемен в поведении Людмилы может стать лишь её предчувствие надвигающейся смертельной угрозы, обусловленное её способностью на телепатическом уровне смутно воспринять жуткую картину визуализации убийцами своих планов, во что ей, возможно, просто не хотелось верить, но давящий негатив этого предчувствия оказывал свое влияние на её мысли и поступки.
   Во всяком случае, дневниковым записям Людмилы Дубининой и особенностям её поведения незадолго до и после посещения группой Дятлова пос. Вижай вряд ли можно найти лишь рациональное объяснение, согласующееся с зачатками здравого смысла, без привлечения иррациональной составляющей человеческого бытия, вносящей нечто зловеще мистическое в трагическую гибель группы Дятлова.

   Любая из версий причины гибели туристов, претендующая на истинность, должна дать исчерпывающее объяснение приведенным выше особенностям поведения Людмилы Дубининой, изувеченной убийцами в значительно большей степени, чем - её товарищи.

     Апрель 2018г.

                 Продолжение следует ...