Эхнатон – лжепророк Египта
К числу египтологов, попытавшихся обосновать своё видение причины религиозной реформы Аменхотепа IV, принадлежит автор книги «Эхнатон лжепророк Египта», Николас Ривз. Он разделяет мнение своих предшественников и единомышленников (Джона Пендлбери и др.) о личных качествах фараона-реформатора, преподнося их в весьма эмоциональной форме, окрашенной откровенной неприязнью к «лжепророку Египта».
Так, Н. Ривз цитирует комментарий Джона Пендлбери (1904–1941гг) к сценам трапезы семьи Эхнатона, присутствующим в одной из частных амарнских гробниц (амарнские гробницы №№ 1-25):
«[Частные] гробницы представляют для нас интерес тем, что создают четкое представление о жизни нового города — в особенности об облике общественных зданий и проводившихся церемониях. Многие изображения созданы небрежно и торопливо, но новый дух реализма очевиден... На одной из сцен Нефертити поглощает целого цыпленка, Эхнатон обгладывает большую кость, покрытую кусками мяса... На другой сцене они беседуют за бокалом вина объемом примерно с пинту, и царь, захмелев, слегка откидывается назад…». (3) = (Николас Ривз. Эхнатон лжепророк Египта. Москва. 2004)
Вторя Дж. Пендлбери, Н. Ривз размещает рядом с изображением сцены трапезы фараона и его жены комментарий, который вполне наглядно отражает его неприязненное отношение к Эхнатону:
«Царская семья за столом: Эхнатон набрасывается на баранью ногу, а его жена Нефертити жует утку или цыпленка». (3)
И подобных личных выпадов в адрес Эхнатона достаточно много в тексте книги, поэтому о непредвзятости его изысканий в поисках причины религиозной реформы «лжепророка Египта» говорить не приходится.
Н. Ривз далеко не одинок в выражении своей неприязни к фараону-реформатору, подчеркивая свою принадлежность с «большинству современных египтологов», что вполне соответствуют отношению апологетов почитания икон в Христианстве (Православие, Католицизм и пр.) к императору Византийской империи, Константину V, который своим иконоборчеством посмел покуситься на святое для них – почитание икон, за что после своей смерти также был признан еретиком. Ненависть апологетов почитания икон к императору-еретику нашла свой выход в злобном прозвище: «Копроним», которое до сих пор в ходу среди священников и иных духовных лиц, в частности, в РПЦ.
«В сохранившихся исторических свидетельствах его (Константина V) называют отродьем Сатаны и врагом Христовым. Авторы этих записей – монахи – неизменно добавляют к имени Константина оскорбительное прозвище «копроним», труднопереводимый эпитет, означающий нечто вроде «тезоименитый навозу, калу». Как утверждали недоброжелатели, младенцем, во время крещения, Константин испражнился в купель. Священник не заметил этого и приступил к таинству, начав поливать грязной водой голову ребенка.
Но эти брызжущие ядом эпитеты и истории никак не были связаны с военными и управленческими достижениями императора. Дело было в его теологических воззрениях. Константин V был иконокластом – противником икон». (4) (Джонатан Харрис. Византия: История исчезнувшей империи. 2017.)
Учитывая уничтожение религиозного наследия Эхнатона фиванским жречеством и Тутанхамоном, включая причастность к этому и фараонов последующих династий, нет ничего удивительного в том, что исследователи амарнской религии вынуждены опираться лишь на отзывы о нем «из уст» его заклятых врагов, которые оставили о нем весьма нелицеприятные (оскорбительные) отзывы, возможно, умышленно порочащие Эхнатона, по аналогии с апологетами почитания икон в Христианстве, которые до сих пор отзываются о Константине V столь же оскорбительно – в духе содержания приведенной выше цитаты.
Вот и Н. Ривз приводит пример злобной карикатуры якобы на Эхнатона:
«Общее крушение иллюзий, случившееся к концу правления Эхнатона, отражено в этом карикатурном известняковом рельефе, найденном среди руин эль-Амарны. Колесница, символизирующая ежедневное движение солнца по небу и обычно управляемая царем, в данном случае управляется обезьяной». (3)
Представьте, что светский историк религии, исследующий теологическое творчество Константина V и обусловленные этим творчеством его деяния на поприще иконоборчества, руководствовался бы отзывами о нем лишь его «заклятых врагов» – апологетов почитания икон. Конечно, в контексте апологетики Православия или Католицизма это приемлемо, что там и наблюдается, однако подобная предвзятость отношения к предмету исследования светского историка выглядела бы кране неуместной и непрофессиональной. Вот примерно так и стоит относится к воззрениям о реформе Эхнатона Н. Ривз, который транслирует аргументацию лишь одной стороны конфликта – взявших реванш после смерти Эхнатона жрецов религии Древнего Египта, что им и позволило опорочить в глазах потомков его имя в той же мере, в какой апологеты почитания икон в Христианстве порочат Константина V среди своей паствы.
Как известно, история не терпит сослагательных наклонений, тем не менее Н. Ривз позволяет себе следующее предположение:
«Смерть царевича Тутмоса (старшего брата Эхнатона) стала неожиданным и жестоким поворотом судьбы: никто не предвидел, что трон унаследует Аменхотеп (IV). И для блага Египта, вероятно, было бы гораздо лучше, если бы он никогда им не правил». (3)
Далеко не факт, что старший сын Аменхотепа III, Тутмос, не последовал бы начинаниям своего отца в возвышении культа Атона, как это сделал Эхнатон, поскольку культ Атона в образе «Солнечного Диска» начинает свое восхождение к вершинам религии фараонов во времена правления отца Тутмоса и Эхнатона. Так что и в части этого умозаключения Н. Ривз крайне субъективен из-за предвзятости к предмету своего «научного исследования».
Свое видение причины религиозной реформы Эхнатона (правление 1353-1335гг до н.э.) Н. Ривз обосновывает его конфликтом с фиванским жречеством бога Амон-Ра, верховного бога религии фараонов Нового царства. По его предположению, этот конфликт был обусловлен утратой всей полноты царской власти под влиянием жрецов Амона, которые содействовали якобы незаконной легитимизации правления женщины-фараона, Хатшепсут (правление 1490-1468гг до н.э.), что им и позволило якобы присвоить себе «некие рычаги управления государством», тем самым сделав царскую власть последующих фараонов XVIII династии ущербной, т.е. неполноценной. И дабы восстановить утраченный «престиж» царской власти, Эхнатона и решился на открытую конфронтацию с фиванским жречеством.
Н. Ривз даже не смущает то обстоятельство, что предшественникам Эхнатона на царском троне Египта (Аменхотеп II, Тутмос IV и Аменхотеп III), приумножавшим его богатства, территории и престиж державы, почему-то не мешала «какая-то ущербность» их царской власти. Тем не менее экскурс в историю правления царей XVIII династии является несомненным достоинством его книги, как и описание археологических находок в эль-Амарне.
Если бы фиванские жрецы Амона-Ра покусились на часть царской власти и это им в какой-то мере удалось, как предполагает Н. Ривз, то уместно было бы ожидать от Аменхотепа IV религиозной реформы, связанной лишь с «упразднением символа власти» фиванского жречества – бога Амона-Ра, посредством возвышения культа бога Атона в образе «Солнечного Диска» на обще египетском уровне. В этом случае, у Эхнатона и вовсе не было бы необходимости отказываться от всего пантеона богов религии Древнего Египта, что ему приписывается многими египтологами. Тем более, мы имеем примеры из истории Древнего Египта, косвенно подтверждающие такую возможность:
– во времена Древнего царства верховным богом религии фараонов был Пта в их резиденции в Мемфисе;
– во времена Нового царства верховным богом религии фараонов стал Амон-Ра в их резиденции в Фивах.
Как свидетельствуют эти примеры, изменение по тем или иным причинам религиозно-политических приоритетов фараонов, выраженных в выборе города для свой резиденции и верховного бога в своей религии, никоим образом не проводило к покушению на незыблемость основ религиозного сепаратизма многочисленных номов, т.е. на основы политеизма (многобожия) религии Древнего Египта.
Поэтому конфликт Эхнатона с фиванским жречеством бога Амона-Ра по причине, указанной Н. Ривз в своей книге, мог привести лишь к возвышению культа нового бога Атона до верховного бога религии Эхнатона с последующим переносом столицы, что и имело место. Однако этот конфликт никак не объясняет отказ Эхнатона и от других общеегипетских богов религии Древнего Египта. Вот в этом и заключается слабая сторона гипотезы Н. Ривз, что и делает её несостоятельной.
Завершая свою книгу эпилогом, Н. Ривз разразился в нем тирадой, ни без пафоса обличающей Эхнатона:
«Люди и представить себе не могли, как низко падет этот режим в скором времени, с каким отвращением и ненавистью последующие поколения будут вспоминать архитектора этих гигантских изменений. За 17 лет диктаторского правления, пропитанных параноидальной боязнью заговоров от сторонников Амона, царь-еретик подвел страну и народ к самому краю бездны». (3)
Нельзя ни обратить внимания на то, что Н. Ривз в своих изысканиях причины и сути реформы Эхнатона придерживается мнения «большинства современных египтологов» об Эхнатоне как о религиозном фанатике:
«Переезд (перенос резиденции Эхнатона из Фив в Ахетатон – современная эль-Амарна) был в высшей степени драматичным поступком, и большинство современных египтологов считают, что его совершил религиозный фанатик». (3)
К числу египтологов, относившихся к Эхнатону как к религиозному фанатику, принадлежал и Герман Кеес (1866 – 1964гг), не упустивший возможности выразить свое отношение к нему в весьма нелицеприятной форме:
«Философствующий хлюпик на фараонском троне, помешанный на размышлениях об истине религиозный фанатик Аменхотеп IV (Эхнатон), которому судьбою было предназначено завладеть мировой державой. Из-за этого он стал чужд собственному народу как никто другой, почему и был заклеймен в конце концов как «смутьян из Амарны». (5) (Герман Кеес. Заупокойные верования древних египтян. От истоков и до исхода Среднего Царства. СПб. Изд-во «Журнал „Нева". 2005.)
Вот это клеймо, «религиозного фанатика», на исторической значимости реформы Эхнатона и позволяет «большинству современных египтологов» поставить ему в вину в буквальном смысле этого слова – террор, связывая его с непримиримостью фараона-реформатора по отношению к жречеству религии Древнего Египта и к их богам.
Так и император Византийской империи, Константин V, точно также отнюдь не миндальничал со сторонниками почитания икон в пределах своей империи, отстаивая истинность своей аргументации иконоборчества доступными ему средствами, таким образом пытаясь искоренить, именно, ересь почитания икон:
«Если же кто-либо с этого времени дерзнет устроить икону, или поклоняться ей, или поставить ее в церкви, или в собственном доме, или же скрывать ее, такой, если это будет епископ, или пресвитер, или диакон, то да будет низложен, а если монах или мирянин, то да будет предан анафеме». (4) (Джонатан Харрис. Византия: История исчезнувшей империи. 2017.)
И вообще, «перипетии в судьбе противостояния иконоборцев и почитателей икон в Византийской империи в VIII-IX веках были весьма драматичны, в частности, отразившись на продолжительности жизни двух императоров-иконоборцев, Льва IV и Феофила, вполне возможно, отравленных собственными женами, императрицами Ириной и Феодорой, каждая из которых впоследствии инициировала восстановление традиции почитания икон».
Так что в нашем случае вполне уместна аналогия в деятельности и в последствиях внедрения результатов своего теологического творчества как фараона Египта, Аменхотепа IV-Эхнатона, так и императора Византийской империи, Константина V.
И если истинность аргументации иконоборческой инициативы Константина V по прошествии нескольких столетий была признана протестантами, что делает его вовсе не еретиком, а проводником религиозной истины, естественно, в контексте её восприятия приверженцами Протестантизма. То не равен час, что и реальная причина религиозной реформы Аменхотепа IV-Эхнатона и её цель могут оказаться гораздо более достойными уважения, чем те надуманные причины его реформы, которые вызывают у «большинства современных египтологов», как об этом пишет Н. Ривз, осуждение этого «религиозного фанатика».
Перед тем как перейти к рассмотрению реальной причины религиозной реформы Эхнатона, следует привести результаты ещё одного исследования, посвященного поиску этой причины, от автора книги «Египет: теология и благочестие ранней цивилизации», Яна Ассмана.