Сказка о доле богача и бедняка в царстве мертвых Осириса

«Известному английскому египтологу Ф. Гриффису принадлежит перевод демотической рукописи, впервые изданной им под заглавием «Сказки о верховных жрецах Мемфиса». В «Сказках» два повествования: в первом, относящемся к III в. до н.э., рассказывается о старшем сыне Рамсеса II Сатни-Хемуасе (Хаэмуас), верховном жреце бога Пта, и его необычайных похождениях; во втором, относящемся к 46-47 гг. н.э., – о сыне Сатни-Хемуаса, Са-Осирисе (в переводе это имя значит «сын Осириса»).
Нас интересует второе повествование.

В самом начале его сообщается, что у Сатни-Хемуаса и его жены Мехит-Усхет после многих лет бездетности родился мальчик. В соответствии с вещим сном его назвали Са-Осирис.
В заключение сказки говорится о том, что этот мальчик был не кто иной, как умерший полторы тысячи лет назад знаменитый колдун и волхв, снова посланный жить на землю самим царем мертвых, богом Осирисом.

Маленький Са-Осирис быстро рос и мужал. Отданный в школу, он сказочно быстро превзошел в своих познаниях учителя-писца. Затем маленький Са-Осирис стал читать заклинания вместе с писцами из «дома жизни» при храме бога Пта, и все, кто его слышал, поражались его мудрости. Тогда его отец стал приводить его на празднества к фараону, где Са-Осирис состязался в знаниях с чародеями фараона и побеждал их.
Приведем часть текста сказки в русском переводе:

"И вот услыхал Сатни-Хемуас горестные вопли и причитания. Он посмотрел вниз с террасы своего дома и увидел, что это хоронят богача. Его везли в сторону пустыни со всевозможными почестями, под громкие причитания.
Потом он второй раз взглянул вниз с террасы своего дома и увидел похороны бедняка. Его несли из Мемфиса в город мертвых, завернув в простую циновку, и никто его не провожал.
Сказал тогда Сатни-Хемуас: «Да сделает Осирис, владыка Аменти, так, чтобы мне воздали в Аменти, как воздадут тому богачу, которого погребают с громкими причитаниями, и да минует меня доля того бедняка, которого несут в город мертвых без всяких почестей и церемоний!»
Но маленький сын его Са-Осирие ответил ему: «Ты получишь в Аменти то, что получит в Аменти бедняк, и минует тебя в Аменти доля, которая уготована в Аменти тому богачу».
Когда услышал Сатни-Хемуас эти слова своего сына Са-Осириса, опечалилось сердце его и сказал он:
«Что я слышу? Неужели то слова сына, который любит отца своего?»
Но ответил ему его маленький сын Са-Осирис:
«Если ты пожелаешь, я покажу тебе, что уготовано в царстве мертвых тому бедняку, о котором никто не печалится, и тому богачу, которого все оплакивают».
Тогда спросил его Сатни-Хемуас:
«Как же ты сделаешь это, сын мой Са-Осирис?»
И ответил ему Са-Осирис:
«Следуй за мной, и я покажу тебе долю каждого в царстве мертвых».

И вот он взял отца своего Сатни-Хемуаса за руку и привел его в город мертвых за Мемфисом. Он привел его в незнакомое место, остановился и произнес заклинание. Земля расступилась у них под ногами, и они вошли в неведомую гробницу, высеченную в скале. Здесь было семь больших залов, и наполняли их разные люди всех званий.
Са-Осирис провел отца своего Сатни-Хемуаса через три первых зала, и никто их не остановил.

Когда они достигли четвертого зала, увидел в нем Сатни-Хемуас множество людей, которые сучили веревки, а ослы позади них съедали эти веревки. Еще были там люди, которые тянулись вверх и пытались достать воду и хлеб, подвешенные у них над головами. Но другие люди в то же время рыли у них под ногами ямы, чтобы они не могли дотянуться до пищи.

Вслед за сыном своим Са-Осирисом Сатни-Хемуас прошел в пятый зал и увидел там чистые души на своих почетных местах.
Те же, кто совершил какое-нибудь злодеяние, толпились у дверей пятого зала и молили о прощении. А нижний шип той двери торчал в правом глазу какого-то человека, который молился и громко стонал, когда дверь открывалась и закрывалась и шип поворачивался в его глазу.

Потом проникли они в шестой зал, и здесь Сатни-Хемуас увидел судилище богов в царстве мертвых. Каждый бог сидел на своем месте, и привратники царства мертвых оглашали приговоры.

Вслед за сыном своим Са-Осирисом Сатни Хемуас прошел дальше, в седьмой зал, и увидел там великого бога Осириса. Он сидел на троне из чистого золота, увенчанный короной Атеф. По левую руку от него стоял Анубис, великий бог, а по правую руку от него стоял Тот, великий бог, и все боги судилища царства мертвых теснились справа и слева от них.
Перед ними стояли весы, на которых боги судилища царства мертвых взвешивали содеянное людьми добро и зло. Великий бог Тот записывал то, что показывали весы, а Анубис оглашал приговоры богов.
Если боги решали, что злодеяния человека более многочисленны, чем его добрые дела, они отдавали его во власть Пожирательницы – собаки повелителя царства мертвых, которая разрывала на части его душу и тело так, что дыхание жизни к нему уже не возвращалось никогда.
Но если они находили, что добрые дела человека более многочисленны, чем его злодеяния, они вводили его в совет богов царства мертвых и душа его отправлялась на небо и пребывала там среди чистых душ.

Если же они находили, что злодеяния человека равны его добрым делам, они помещали его среди кающихся душ, которые служат богу Сокар-Осирису.

И еще Сатни заметил человека благородного облика, облаченного в одеяния из тончайшего полотна. Он стоял вблизи Осириса на одном из самых почетных мест. Так смотрел Сатни-Хемуас и удивлялся всему, что видел в царстве мертвых.
Но вот встал перед ним сын его Са-Осирис и сказал ему:
«Отец мой Сатни! Видишь ли ты благородного человека, облаченного в одеяния из тончайшего полотна, который стоит близ Осириса? Это тот бедняк, которого ты заметил, когда его выносили из Мемфиса, завернув в простую циновку и которого не провожал никто. Это он! Его привели на суд царства мертвых, взвесили добрые и злые дела, совершенные им на земле, и нашли, что содеянное им добро перевешивает содеянное им зло.

Однако на долю его жизни земной, срок которой определил в своих записях Тот, досталось ему слишком мало счастливых дней. И вот повелели боги перед ликом Осириса отдать бедняку погребальное убранство того богача, которого ты заметил, когда его выносили из Мемфиса с великими почестями. И поместили бедняка среди чистых душ, которые служат Сокар-Осирису, вблизи трона великого бога Осириса.

И того богача, которого ты заметил, тоже привели на суд царства мертвых. Взвесили боги добрые и злые дела, совершенные им на земле, и нашли, что зло, им содеянное, перевешивает содеянное им добро. И тогда повелели боги покарать его в царстве мертвых. Ты видел его!.. Шип двери торчит в его правом глазу...

Смотри, отец мой Сатни! Их души приходят на суд царства мертвых, и, если они творили добро на земле, здесь воздают им добром, но если они творили зло, здесь воздают им злом.
Так ведется извечно и не изменится никогда» ". (1)
(Коростовцев М. А. Религия древнего Египта. М. изд «Наука». 1976.)

  Повествование сказки пропитано влиянием духовных ценностей проторелигии доисторического Египта, признававшей перерождение душ.

     1.   Констатация факта перерождения уже присутствует в обосновании неординарных способностей сына Сатни Хемуаса, Са-Осириса, как ребенка, душа которого возродилась к земной жизни спустя полторы тысячи лет:

«В заключение сказки говорится о том, что этот мальчик был не кто иной, как умерший полторы тысячи лет назад знаменитый колдун и волхв, снова посланный жить на землю самим царем мертвых, богом Осирисом».

     2.   Загробный мир, Аменти, представлен в сказке отнюдь не в свете представлений о нем в религии Древнего Египта, где загробная жизнь отождествлялась с её земным аналогом, а скорее всего соответствует представлениям о нем в контексте проторелигии. Аменти представляет собой вместилище душ усопших, которым в нем воздается по их добрым и злым делам по решению суда Осириса, что продолжается, по всей видимости, до тех пор, пока они в нем прибывают в ожидании своего перерождения. Хоть это, формально, и не декларируется, однако пример перерождения Са-Осириса уже свидетельствует о такой возможности.
  Да и сюжет сказки ограничен лишь описанием загробного суда, давая представление об участи душ в загробном мире, безотносительно вечной перспективы их пребывания в нем. Во всяком случае, акцента на этом не сделано, и более того –отсутствует упоминание о вечной загробной жизни, как об основополагающей концепции религии Древнего Египта.

     3.   Участь человека, отданного во власть Пожерательницы, прямым тестом свидетельствует о том, что дыхание жизни к нему уже не вернется «никогда» (!):

«Если боги решали, что злодеяния человека более многочисленны, чем его добрые дела, они отдавали его во власть Пожирательницы – собаки повелителя царства мертвых, которая разрывала на части его душу и тело так, что дыхание жизни к нему уже не возвращалось никогда».

  Вряд ли уместно говорить «о дыхании жизни» в контексте пребывания в загробном мире, поэтому и этот эпизод косвенно позволяет предположить, что тех, кого не отдали во власть Пожирательнице, гипотетически, ожидает перерождение, как возможность реализовать когда-то в будущем значение фразы: «дыхание жизни».

  Окончание сказки увенчано наставлением Са-Осириса своему отцу, дающим представление об извечной традиции царства мертвых Осириса: воздавать душам в нем по мере содеянных ими добрых и злых дел:

«Смотри, отец мой Сатни! Их души приходят на суд царства мертвых, и, если они творили добро на земле, здесь воздают им добром, но если они творили зло, здесь воздают им злом.
Так ведется извечно и не изменится никогда».

  Вполне очевидно, что смысл этого наставления в полной мере соответствует представлениям концепции реинкарнации – о кармическом воздаяние в «следующей жизни», включающей в себя и этап загробного существования души (!), которая и в потустороннем мире получает воздаяние по мере своих злых и добрых дел, что и декларирует Са-Осирис. И если в религиях, признающих реинкарнацию, этап потусторонней «жизни» души — это лишь временное её состояние перед очередным воплощением, то в религиях, отрицающих реинкарнацию, это загробного существование длится вечно.

     4.   Единственным «инструментом реализации загробного правосудия», представленным в сказке, являются весы (психостасия) в седьмом зале, лишь показания которых решали участь усопших:

«Перед ними стояли весы, на которых боги судилища царства мертвых взвешивали содеянное людьми добро и зло. Великий бог Тот записывал то, что показывали весы, а Анубис оглашал приговоры богов».

  Тем не менее в сказке присутствует упоминание о шестом зале как о месте, где «Сатни-Хемуас увидел судилище богов в царстве мертвых», однако в её повествовании проигнорировано описание процедура судопроизводства этого судилища, которая и завершилась оглашением приговоров привратниками царства мертвых:

«Потом проникли они в шестой зал, и здесь Сатни-Хемуас увидел судилище богов в царстве мертвых. Каждый бог сидел на своем месте, и привратники царства мертвых оглашали приговоры».

  Вполне очевидно, что в шестом зале была реализована процедура загробного судопроизводства, основанная на произнесении усопшим «негативной исповеди» перед двумя составами богов судилища поочередно, как об этом свидетельствует 125-я глава «Книги мертвых»:

«Покойный входит в чертог Правосудия и произносит сначала пред Ра и его Эннеадой, а впоследствии перед Осирисом речь, в которой уверяет, что он не творил таких-то и таких-то грехов, потом делает то же перед 42 судьями, из которых каждый ведает особым грехом». (1)

  Следует отметить, что в отличие от текстов «Книги мертвых», в сказке великий бог Осирис, наравне с двумя другими великими богами, Тотом и Анубисом, присутствуют лишь в седьмом зале. При этом подчеркнутая в тексте значимость величия этих трех богов, противопоставляет их всем другим богам судилища царства мертвых («все боги судилища царства мертвых»), часть которых фигурируют и в шестом зале («судилище богов в царстве мертвых»).
  Причиной отсутствия описания процедуры судопроизводства, реализованной «судилищем богов» в шестом зале, а это произнесение «негативной исповеди», стала её дурная слава среди египтян из-за присутствия в ней коррупционного механизма воздействия подсудимого на судей, посредством Всесильной магии. Коррупционным этот механизм становился в силу возможности «усопшего» привлечь на свою сторону Всесильную магию лишь одним способом – заблаговременно заплатив дельцам заупокойного бизнеса за их «магические услуги», предоставленные в виде заупокойных текстов «Книги мертвых».
  Вопрос: как может относиться человек, окончательно не утративший представлений о нравственности и морали, к таким богам царства мертвых, которыми можно так легко манипулировать в корыстных целях?

  Вот и на этот вопрос мы находим ответ в сказке, наблюдая за тем в каком жалком виде представлены «все боги судилища царства мертвых» в седьмом зале:

«Вслед за сыном своим Са-Осирисом Сатни Хемуас прошел дальше, в седьмой зал, и увидел там великого бога Осириса. Он сидел на троне из чистого золота, увенчанный короной Атеф. По левую руку от него стоял Анубис, великий бог, а по правую руку от него стоял Тот, великий бог, и все боги судилища царства мертвых теснились справа и слева от них».

  Таким образом, боги судилища в царстве мертвых, восседавшие на своих почетных местах в шестом зале, уже в седьмом зале в числе «всех богов» («все боги судилища царства мертвых») производят жалкое зрелище каких-то никчемных богов, в силу своей неспособности противостоять «Всесильной магии» дельцов заупокойного бизнеса, поэтому и нашедших свое место — теснясь справа и слева от великих богов. Да и вынесенные ими приговоры оглашались всего лишь привратниками царства мертвых, за своей очевидной никчемностью: «привратники царства мертвых оглашали приговоры».

     5.   Не исключено, что благодаря подобным сказкам проторелигия доисторического Египта сохраняла свою популярность в египетском обществе на всем протяжении истории Древнего Египта.

  Косвенное подтверждение этому можно найти у «Отца истории», Геродота, уверявшего, что египтяне стали первыми, кто учил о бессмертии души и о её перерождении («душа переходит в другое существо»), а эту информацию в V веке до н. э. Геродот мог позаимствовать лишь у последователей проторелигии, поскольку жрецы заупокойного культа навязывали населению Египта веру в вечную загробную жизнь. Это, в свою очередь, свидетельствует о том, что в V веке до н. э. проторелигия пользовалась популярностью среди египтян, а её жрецы задолго до Геродота поведали древним грекам о приоритетах своей древнейшей религии в учении о бессмертии души, и о её перерождении, что Геродот и констатировал: «Учение это заимствовали некоторые эллины, как в древнее время, так и недавно».

  В проторелигии с её парадигмой религиозного мышления, основанной на признании перерождения души, бизнес подобный жреческому или церковному априори невозможен, что свидетельствует о её высокой духовной составляющей. Как известно, духовность и меркантилизм несовместимы по своей природе. И если меркантилизм в земной жизни более востребован чем духовность, то он обречен на фиаско в потустороннем (загробном) мире, и это всем хорошо известно, поскольку «серебра и злата с собой туда не заберешь».
  Меркантилизм и обрекает душу человека в загробном мире на страдания (адские муки), потому что его жажда наживы материальных ценностей, оставаясь с ним в загробном мире, не находит своего удовлетворения. Это в иносказательной форме присутствует в сказке о Са-Осирисе, когда он с отцом проходили через четвертый зал:

«Еще были там люди, которые тянулись вверх и пытались достать воду и хлеб, подвешенные у них над головами. Но другие люди в то же время рыли у них под ногами ямы, чтобы они не могли дотянуться до пищи».

  Так что излишняя привязанность к материальным ценностям в ущерб духовным обрекает душу на страдания в потустороннем (загробном) мире из-за невозможности удовлетворить в нем жажду насыщения чем-то материальным, поскольку лишь иллюзия материального («вода и хлеб») присутствует в нем. Это и «обрекает» такие души на страдания в загробном мире и на постоянное перерождение, что соответствует представлениям о колесе сансары в религиях востока.

*             *             *             *             *

  Подводя итоги второй части «Тайны религии Древнего Египта», посвященной меркантилизму идеологов концепции загробного суда и её аморальности, можно констатировать, что популяризация учения о загробном суде во времена Нового царства дискредитировала в целом религию Древнего Египта в глазах значительной части населения Египта. Этому во многом способствовало распространение в обществе сказок, подобных «Сказке о Са-Осирисе», которые были предназначены, исключительно, для состоятельных адептов религии Древнего Египта, как потенциальных клиентов её заупокойного бизнеса, лишая их иллюзий доверительного отношения к Всесильной магии дельцов заупокойного бизнеса, что в полной мере и происходит с главным героем сказки, отцом Са-Осириса.

  Это касалось представителей средних и высших кругов общества, к которым приходило осознание лживости пропаганды заупокойно-магических услуг дельцов заупокойного бизнеса, чему служит примером главный герой сказки, Сатни Хемуас, представленный в сказке ни много ни мало, а верховным жрецом бога Пта Мемфиса, в дополнение к этому – ещё и сыном Рамсеса II, фараона XIX династии.
  Так что скептицизм по отношению к религии дельцов заупокойного бизнеса был присущ не только сторонникам проторелигии доисторического Египта, представленными в большинстве своем низшими и средними слоями общества, но и получал все большее распространение среди высших кругов общества и её элиты во времена Нового царства. Поэтому не приходится сомневаться, что уже по завершению эпохи Нового царства религия Древнего Египта, оставаясь по-прежнему, преимущественно, элитарной, продолжала утрачивать свои позиции в египетском обществе, чему в свое время мы найдем многочисленные подтверждения.

  Фактически, конец эпохи Нового царства ознаменовал собой начало упадка религии Древнего Египта в обществе, который продолжал усугубляться до конца I тысячелетия до н. э., вынуждая верховных жрецов заупокойного культа (религии Осириса) искать новые сферы приложения своих компетенций, чему и посвящена третья часть «Тайны религии Древнего Египта» – Тайны религии Древнего Египта. Часть III