Идеологи раннего Христианства
Христианство, вытеснив в небытие религию Древнего Египта, тем не менее унаследовало парадигму религиозного мышления её жрецов заупокойного культа, основанную на отказе от концепции реинкарнации, а вместе с этим и их приоритет единобожия.
Коллегиальное мифотворчество жрецов заупокойного культа из крупных религиозных центров увенчалось мифологией убийства бога Осириса его братом Сетхом, и как следствие этого, Осирис навечно покинул мир живых, став богом царства мертвых, а вместе с этим и единым богом религии жрецов заупокойного культа во всех номах Египта – религия Осириса.
Мифологическое обоснование гибели бога (!) Осириса само по себе представляется вещью весьма абсурдной, поскольку божественная природа богов априори подразумевает их бессмертие в той же степени в какой «бессмертием наделены» отождествляемые с ними стихийные силы природы и множество абстрактных понятий, не утрачивающих в веках свою актуальность для жизнедеятельности как отдельных людей, так и человечества в целом. Именно по этой причине, например, бог Атум-Ра и совершает своё путешествие через потусторонний (загробный) мир, погружаясь в него в вечерних сумерках, а затем неизменно возрождается для жизни нового дня. Это и позволяет ему, чисто гипотетически, принимать участие в судилище над усопшими в царстве мертвых.
Поэтому концепция загробного суда и царства мертвых могла бы безболезненно обойтись и без мифологической жертвы – убийства бога Осириса, которая единственно имела смысл лишь для обоснования концепции единого бога жрецов заупокойного культа как покровителя вечной загробной жизни.
Вот и этот стереотип теологического мышления жрецов заупокойного культа также был унаследован идеологами раннего Христианства, обосновавшими сакральную жертву, принесенную на алтарь «спасения человечества», в символике распятия (убийства) Иисуса Христа (Сына Божьего), впоследствии также ставшего Богом христиан.
У библеистов существуют основания для сомнений в авторстве четырех евангелий, приписываемых церковной традицией евангелистам Матфею, Марку, Луке и Иоанну, что подразумевает под собой «соавторство» оставшихся в безвестности иных идеологов раннего Христианства, под чутким руководством которых создавались и были включены в Библию эти четыре евангелия, как и другие тексты Нового Завета.
Вряд ли могут возникнуть сомнения в том, что среди влиятельнейших идеологов раннего Христианства были наиболее дальновидные представители верховных жрецов заупокойного культа религии Древнего Египта, которые к концу I тысячелетия до н. э. уже прекрасно осознавали обреченность своей религии и своего заупокойного бизнеса в египетском обществе, что их и сподвигло принять активное участие в формировании догматики религии ранних христиан, привнеся в неё буквально все наработки своей касты минувших трех тысячелетий:
а) совершенно новая в истории человечества парадигма религиозного мышления, основанная на отказе от концепции реинкарнации;
б) концепция вечной загробной жизни;
в) приоритетное для жрецов заупокойного культа единобожие (Осирис);
г) стереотип теологического мышления: бог царства вечной загробной жизни как жертва убийства, при обосновании мифологии своего единого бога, Осириса, являвшегося в его земной жизни благодетелем рода человеческого, в связи с чем он и стал жертвой убийства;
д) принципы ведения прибыльного заупокойного бизнеса;
е) и многое прочее.
Таким образом, есть веские основания считать, что формирование христианской догматики во времена раннего Христианства происходило под тотальным влиянием верховных жрецов заупокойного культа религии Древнего Египта. Они отчетливо осознавали тогда обреченность своей религии и заупокойного бизнеса в египетском обществе, поэтому и искали возможность приложения своих компетенций в надежде: совершить миграцию жрецов заупокойного культа из религии Древнего Египта в созданную по их «клеше» новую религию, что им и позволила сделать религия ранних христиан в первые века новой эры.
Поэтому далеко не факт, что религия ранних христиан первого века новой эры вообще не разделила бы участи десятков подобных ей сект, существовавших тогда, если бы не заинтересованность в ней верховных жрецов заупокойного культа религии Древнего Египта, в результате чего Христианство и стала, фактически, их детищем, унаследовав почти все наработки касты жрецов заупокойного культа минувших трех тысячелетий.
Эти влиятельнейшие идеологи религии ранних христиан вполне отдавали себе отчет в том, что их религиозные приоритеты не пользуются популярностью в египетском обществе, и чтобы не скомпрометировать религию христиан прямой её ассоциацией с религией дельцов заупокойного бизнеса, они осуществляли свое влияние на формирование её догматики, не афишируя его. Тем не менее, как это часто и бывает в подобных случаях, благодаря человеческой слабости – тщеславию, они не преминули оставить грядущим поколениям подсказки в результатах раннехристианского апостольского «мифотворчества», свидетельствующие о своем влиянии на религию ранних христиан. Это, в частности, нашло отражение в апостольском «мифотворчестве» (Матф. 3:13–15), посвященном раннему детству Иисуса Христа, когда Святое Семейство, спасаясь от злых умыслов царя Ирода, нашло приют ни абы где, а именно в Египте:
«Бегство в Египет
13 Ангел Господень, является во сне Иосифу и говорит:
Встань, возьми Младенца и Матерь Его и беги в Египет,
и будь там, доколе не скажу тебе, ибо Ирод хочет искать
Младенца, чтобы погубить Его.
14 Он встал, Взял Младенца и Мать Его ночью и пошел в Египет,
15 И там был до смерти Ирода, да сбудется реченное Господом
через пророка, который говорит: «из Египта воззвал Я Сына Моего».
Так что свое раннее детство Иисус Христос провел в Египте, вполне естественно, так или иначе с молоко Матери впитывая «атмосферу» религиозной культуры Древнего Египта, поскольку Он был далеко необычным Младенцем. Смысл же фразы: «реченное Господом через пророка, который говорит: «из Египта воззвал Я Сына Моего», вообще прямым текстом указывает на взаимосвязь миссии Иисуса Христа с религиозным наследием касты жрецов заупокойного культа религии Древнего Египта, учитывая приведенные выше аргументы.
* * * * *
Уже переходя от апостольского «мифотворчества» к истории раннего Христианства, можно констатировать, что догматика религии ранних христиан как раз и получила импульс к своему «творческому» развитию ни где-нибудь в пределах грандиозной по своим размерам Римской империи, а именно в египетской Александрии, о чем свидетельствует приведенное выше наследие касты жрецов религии Древнего Египта, привнесенное идеологами религии ранних христиан в её догматику.
Идеологи раннего Христианства из египетской Александрии продолжали и в последующие века оказывать влияние на формирование христианской догматики, о чем свидетельствуют, в частности, две их инициативы, которые имели чрезвычайно серьезные последствия, угрожавшие расколу единства Церкви:
1. Именно теологическому творчеству идеологов Христианства из Александрии принадлежит попытка прояснить важнейший вопрос христианского богословия о соотношении природы «Бога Отца» и «Бога Сына», вокруг решения которого разгорелись жаркие дебаты. Эти, изначально, академические дебаты, подпитываемые ожесточенным упорством сторон, угрожали расколу единства Церкви, что поставило в явное замешательство Константина I. Он связывал с религией христиан и её Церковью свои надежды как на усиление своей единоличной власти, «уподобляя себя единому Богу христиан», так и на укрепление единства великой Римской империи, доставшейся ему в наследство от его предков, язычников. Эти надежды и стимулировали его содействовать возведению Христианства в статус государственной религии, чем он лишь и ограничился при своей жизни, наблюдая за многолетним накалом страстей вокруг решения этого важнейшего вопроса христианского богословия.
Зачинщиками этих дебатов стали патриархи Александрии Афанасий и Арий. Арий упорно отстаивал мнение об иной природе Иисуса, не позволявшей Его соотнести с божественной природой Отца. В свою очередь, Афанасий бескомпромиссно обличал арианскую ересь, настаивая на единой божественной природе Бога Отца и Бога Сына.
Императору Константину I ничего не оставалось, как только лично вмешаться в спор двух патриархов из Александрии, приняв сторону Афанасия на Вселенском соборе в Никее, состоявшемся в 325 году. В результате чего, в присутствии 310 епископов Арий был объявлен еретиком.
Однако религиозный фанатизм приверженности Ария к своим убеждениям не позволил ему смириться с поражением, и он продолжил с ещё большим рвением проповедовать свою ересь. От такой неистовости убеждений Ария, Константин впал в ещё большее замешательство, наблюдая за продолжением дебатов уже опального Ария с патриархом Афанасием, и в конечном итоге «маятник цезаре папизма его предпочтений» качнулся в сторону Ария, что привело уже к обвинению в ереси Афанасия.
Лишь в конце жизни Константин принял Христианство, тем не менее так и не решился при жизни возвести религию христиан в статус государственной религии Римской империи. Это произошло лишь в 381 году при императоре Феодосии I (379–395 годы правления), когда он поставил точку в этом споре, и ортодоксальное христианство окончательно отвергло арианскую ересь.
Этот пример как постановки актуального вопроса христианского богословия о природе Бога Отца и Бога Сына, так и накал страстей вокруг его решения, которое лишь через пятьдесят с лишним лет было окончательно закреплено в догматике ортодоксального Христианства, свидетельствуют как ничто иное о влиятельности и амбициях христианских теологов из египетской Александрии.
2. Если в IV веке две фракции теологов Христианства из египетской Александрии, возглавляемы Афанасием и Арием, вели бескомпромиссные споры о природе Бога Отца и Бога Сына, внося сумятицу в умы христиан, чего не избежал и Константин I, то уже в V веке теологи из Александрии вновь отметились инновацией, поставив вопрос о взаимосвязи двух субстанций в природе Иисуса Христа: телесной и духовной, в контексте Его воплощения после смерти.
К тому времени уже коптские богословы из Александрии, продолжая традиции александрийских же идеологов религии ранних христиан, решили оказать свое влияние на формирование догматики Христианства, признав лишь духовное воплощение Иисуса после Его смерти. В свою очередь, иерархи Константинопольской и Римской церквей в 451 году на Вселенском Соборе в Халцедоне выразили решительный отказ признавать эту монофизическую ересь, как они её окрестили. В конечном итоге, этот теологический конфликт привел к расколу в христианском мире с объявлением самостоятельности Коптской церкви, разорвавшей отношения с Византийской и Римской церквями.
Инициаторами как арианской ереси в IV веке, так и монофизической ереси в V веке были патриархи из египетской Александрии, что свидетельствует о влиятельности в христианском богословии египетской школы теологии, продолжавшей традиции идеологов ещё религии ранних христиан, привнесших в Христианство религиозные наследие касты жрецов заупокойного культа религии Древнего Египта.
В IV веке арианская ересь, родом из Египта, на борьбу с которой ушло более пятидесяти лет, значительно ослабила единство христианской церкви, что разрушило надежды Константина I на укрепление Римской империи, связанные им с религией единого Бога христиан. И уже через несколько десятилетий после его смерти величайшая в мире Римская империя утратила значительную часть своих территорий, продолжая своё существование, ограниченное лишь территориями Византийской империи. Рис. Карта Римской империи.
В V веке монофизическая ересь, все также родом из Египта, уже привела к церковному расколу, также ослабив единство христианского мира, а это впоследствии привело и к потерям территорий уже Византийской империи.
Не исключено, что влиятельнейшие идеологи раннего Христианства из среды верховных жрецов заупокойного культа религии Древнего Египта, «продолжая свою деятельность» уже в статусе высшего духовенства религии христиан, не только привнесли в Христианство наработки своей касты минувших трех тысячелетий, способствовав таким образом успешной миграции в неё жрецов своей касты, но и сплотили их единство в виде тайного ордена (чуток конспирологии), чтобы впоследствии с его помощью отомстить Римской империи за вторжение в Египет в 30 году до н. э. Именно потеря независимости Египта, с упразднением института власти фараонов и прочими сопутствующими негативными факторами, резко ухудшила положение обеих каст жрецов религии Древнего Египта, поскольку римская администрация колониального правления уже не нуждалась в услугах жрецов чуждой римлянам религии.
И если каста жрецов заупокойного культа на протяжении I тысячелетия до н. э. постепенно утрачивала свое влияние в египетском обществе, то потеря независимости Египта в ещё большей степени усугубила её положение, что и вынудило от безысходности верховных жрецов заупокойного культа заняться поиском иного «формата» приложения своих компетенций. Ранние христиане во главе с апостолом Иисуса Христа, Св. Марком, появились в Александрии где-то в 40-м году от Р.Х., и этим не преминули воспользоваться верховные жрецы заупокойного культа, оказав протекцию ранним христианам и приняв деятельное участие в формировании христианской догматики, что им с блеском удалось сделать.
По традиции Коптской церкви, Св. Марка считается первым патриархом Александрии.
«Св. Марк был убит в 62 г. в Александрии, когда открыто выражал протест против языческих обрядов», что могло быть инспирировано кастой жрецов заупокойного культа, для которой Св. Марк к тому времени мог стать уже помехой в реализации их планов.
В Александрии находили приют представители разных религиозных, эзотерических и философских учений, что подразумевает под собой и вовлеченность в процесс формирования христианской догматики представителей не только касты жрецов заупокойного культа, но и, в частности, находившейся с ней в конфронтации касты жрецов (служителей культов) многочисленных богов религии Древнего Египта и сторонников проторелигии доисторического Египта. Так что не только каста жрецов заупокойного культа имела виды на религию ранних христиан, пытаясь её уподобить себе, но и сторонники проторелигии доисторического Египта, включая философов античного мира, предпринимали попытки оказать влияние на раннее Христианство, лоббируя в нем концепцию реинкарнации, о чем и пойдет речь далее.