Возникновение прототипа христианского Ада в религии Осириса

  Сокращение числа адептов религии Осириса к концу эпохи Нового царства, о чем свидетельствует «увядание» культа Осириса и перенос его центра из Абидоса «дальше к югу, на острова близ первого порога Нила», не могло ни сопровождаться стагнацией и упадком заупокойного бизнеса, что, несомненно, также было одним из отдаленных последствий религиозной реформы Эхнатона.

  Усугубление этой ситуации уже в первые века I тысячелетия до н. э., формально, повторяло ситуацию конца эпохи Древнего царства, которая и вынудила дельцов заупокойного бизнеса проводить так называемую «демократизацией» заупокойного культа после утраты своих наиболее состоятельных клиентов: фараонов, их ближайшего окружения и сановной знати, времен Древнего царства.

                                                 Рис. Психостасия (взвешивание сердца)  

  И дабы облегчить процесс «демократизации» заупокойного культа, жрецы религии Осириса позаимствовали (мимикрия) из проторелигии психостасию (взвешивание сердца) в качестве первой из двух своих процедур загробного судопроизводства, ограничив вердикт суда лишь двумя крайностями: либо рай, либо участь тела и души навечно сгинуть в пасти чудовища Аммат, что и было «увековечено» в «Книге мертвых» времен Нового царства.
  (Наличие двух процедур загробного судопроизводства в концепции загробного суда религии Древнего Египта, каждая из которых была вполне самодостаточна для вынесения вердикта о виновности или невиновности подсудимого, и является свидетельством заимствования психостасии из проторелигии, принимая во внимание детище дельцов заупокойного бизнеса – вторую процедуры загробного судопроизводства с её коррупционной и аморальной начинкой.)

  Так что в концепции загробного суда времен Нового царства («Книга мертвых») посмертная участь последователей религии Осириса предполагала лишь две крайности: либо рай в царстве мертвых Осириса, либо – гибель тела и души в пасти чудовища Аммат. Т. е. альтернативой раю была лишь безвозвратная гибель тела и души грешника. Поэтому и концепция загробной жизни египтян времен Среднего и Нового царства вообще не предусматривала в царстве мертвых Осириса «ареала» вечного пребывания (душ) египтян, которые судом Осириса не были «удостоены чести» попасть в рай из-за груза своей «греховной наследственности». Так что даже подобия Ада в его восприятии христианами не существовало в религии Осириса времен Нового царства.

  В связи с тем, что конкретный экземпляр текста Сказки о доле богача и бедняка в царстве мертвых Осириса датируется 46-47 гг. н.э., вполне очевидно, что вне зависимости от действующих в ней героев, а это Са-Осирис и его отец, житие которых соотносится с временами правления Рамсеса II (XIX-я династии Нового царства), в ней описываются представления адептов религии Осириса о загробном суде уже более поздних времен – середины-конца I тысячелетия до н. э., которые были актуальными в то время.
  Поэтому нельзя ни отметить изменений в представлениях адептов религии Осириса о доле грешников, осужденных судом Осириса за свои злодеяния (когда «зло, им содеянное, перевешивает содеянное им добро»), участь которых уже не была столь безальтернативной как во времена Нового царства. Приговор суда Осириса предусматривал для них следующие наказания:

– либо, как во времена Нового царства, сгинуть в пасти чудовища Аммат («собаки Пожирательницы»), «если боги решали, что злодеяния человека более многочисленны, чем его добрые дела»;

– либо разделить участь обитателей четвертого зала – подобие христианского Ада и Чистилища:
«Когда они достигли четвертого зала, увидел в нем Сатни-Хемуас множество людей, которые сучили веревки, а ослы позади них съедали эти веревки. Еще были там люди, которые тянулись вверх и пытались достать воду и хлеб, подвешенные у них над головами. Но другие люди в то же время рыли у них под ногами ямы, чтобы они не могли дотянуться до пищи.
Те же, кто совершил какое-нибудь злодеяние, толпились у дверей пятого зала и молили о прощении. А нижний шип той двери торчал в правом глазу какого-то человека, который молился и громко стонал, когда дверь открывалась и закрывалась и шип поворачивался в его глазу». (1)

  Авторы сказки адаптировали её под реалии своего времени – конца I тысячелетия до н. э., и предназначена она была, исключительно, для адептов религии Осириса, в роли одного из которых и выступал отец Са-Осириса.
  Следовательно, можно констатировать возникновение в I тысячелетии до н. э. в религии Древнего Египта прообраза христианского Ада для грешников, который (прообраз) ещё включал в себя атавизм былых представлений о безальтернативной гибели тела и души грешника в пасти «собаки Пожирательницы» (чудовища Аммат).

  Подобные изменения, как это ни странно, стали следствием очередного «заимствования» дельцов заупокойного бизнеса из проторелигии, на этот раз – представлений о кармическом воздаянии, в частности, «грешникам» в контексте концепцией реинкарнации, основанной на идее кармы – «закона возмездия», который предопределял как их последующее перерождение, так и условия загробного существования, предшествующие перерождению(!).

  Тенденция религиозного мышления жрецов религии Осириса, повлиявшая на изменение их представлений об участи грешников в Аменти, была обусловлена влиянием популярной в широких слоях египетского общества проторелигии с её верой в реинкарнацию, где вообще отсутствовало понятие о безвозвратной гибели души. Рис. Маат.

  Поэтому и наказание за греховность (злые дела) человека, какой бы тяжести она ни была, реализовывалось как в загробном мире, так и в последующем воплощении сообразно понятию кармы: хорошая карма создавала, в частности, благоприятные «условия» следующего рождения, а плохая карма – скверные, включая и скверные условия загробного периода существования души(!).
  Идея кармы, «закон возмездия» или «закон кармического воздаяния» в проторелигии нильской долины имели наглядную визуализацию – «психостасия (взвешивание сердца)». Эта визуализация кармического «закона возмездия» и отличает проторелигию доисторического Египта от представлений о карме в восточных религиях, где обезличены божественные силы, реализующие «закон возмездия».

  Потребность в визуализации кармического «закона возмездия» предусматривала актуальность концепции загробного суда в проторелигии, и единственной её процедурой загробного судопроизводства стала психостасия (взвешивание сердца), что и придавало непреложный авторитет богини Маат среди большинства египтян.
  Именно, благодаря популярности психостасии среди большинства египтян, дельцы заупокойного бизнеса её и заимствовали во времена так называемой «демократизации» заупокойного культа, ограничив вердикт суда лишь двумя крайностями: либо рай, либо гибель души в пасти чудовища Аммат. Эта вторая альтернатива участи подсудимого – сгинуть в пасти Аммат, и стала следствием того, что для проторелигии вообще была чужда идея вечной загробной жизни, а, по представлениям жрецов заупокойного культа, загробная жизнь вечная могла быть лишь в раю, «сехет иару», представления о котором также популяризировались лишь со времен Среднего царства.

  И уже в результате очередной стагнации заупокойного бизнеса в I тысячелетии до н. э. дельцы заупокойного бизнеса прибегли к повторному заимствованию из проторелигии, на этот раз – представлений о загробной участи вечной жизни отъявленных грешников, что и предопределило возникновение в религии Древнего Египта подобия христианского Ада, описание которого присутствует в сказке о Са-Осирисе.

  Таким образом, даже развитию своих представлений об участи грешников в Аменти, жрецы религии Осириса обязаны проторелигии с её верой в реинкарнацию, которая не отменяла представлений о загробном существовании души, ограниченном неким интервалом времени, а закон кармического воздаяния за зло (грехи) настигал «грешников» и в загробном мире.
  Так что, формально, концепция реинкарнации не отрицает разной участи, условно, праведников и грешников в загробном мире, которым и воздается там сообразно кармическому закону воздаяния: добром за добро, и злом за зло, что в назидательной форме и декларирует Са-Осирис своему отцу:

«Смотри, отец мой Сатни! Их души приходят на суд царства мертвых, и, если они творили добро на земле, здесь воздают им добром, но если они творили зло, здесь воздают им злом.
Так ведется извечно и не изменится никогда». (Сказка о доле богача и бедняка в царстве мертвых Осириса)

  Несмотря на эти жалкие попытки модернизации представлений адептов своей религии о загробной жизни грешников в царстве мертвых Осириса, уже к концу I тысячелетия до н. э. бизнес жрецов заупокойного культа пришел в ещё больший упадок, а иными словами – он неумолимо шел ко дну. Поэтому, не дожидаясь окончательного крах своей религии и её заупокойного бизнеса в Египте, верховные жрецы религии Осириса пребывали в поиске иного пристанища для возрождения своей религии в её обновленном виде уже вне Египта, обнаружив его в недрах религии ранних христиан. Они привнесли в её теологию почти свои наработки минувших трех тысячелетий, включая идею «прототипа христианского Ада», и окрыленные надеждами на счастливое будущее, содействовали распространению Христианства из (египетской) Александрии уже по всей Римской империи. Это было сделано с единственной целью: подготовить плацдарм для миграции жрецов религии Осириса, дискредитировавшей себя в египетском обществе, в религию ранних христиан, что им удалось сделать в полной мере, но это уже другая история.