Причина неприязни Эхнатона к жречеству религии Древнего Египта.
Истинная цель его реформы
Учитывая, что религия Древнего Египта была по сути своей элитарной религией фараонов, обслуживая интересы правящей династии, любые конфликты фараона с кем-либо из жрецов или даже с фиванским жречеством Амон-Ра и вовсе не повлекли бы за собой таких губительных последствий для неё.
Вполне очевидно, что более серьезным основанием для религиозной реформы стало разочарование Аменхотепа IV в целом в религии Древнего Египта, доведенное до уровня брезгливой неприязни к её жречеству, что касалось не только фиванских жрецов Амона-Ра. Лишь такое предположение способно объяснить причину отказа Эхнатона не только от фиванского бога Амона, но и от многих других общеегипетских богов религии Древнего Египта.
С чем же было связано разочарование Аменхотепа IV в религии Древнего Египта, поглотившее его духовный мир насколько, что он решился вообще лишить её статуса религии фараонов? И здесь вновь напрашивается аналогия с императором Константином V и его личной вовлеченностью в обосновании аргументации иконоборчества.
Для этого Аменхотепу IV пришлось принять личное участие в возвышении культа Атона, а эта затея поистине грандиозная как в масштабах созидательной деятельности Творца новой религии фараона, так и по масштабу нежелательных последствий его конфликта с жречеством Фив. Вряд ли можно сомневаться в том, что Эхнатон не осознавал последствия своего конфликта с жречеством религии Древнего Египта, на что он мог решиться, лишь испытывая отвращение ни к какой-то группе её жрецов, а вообще к этой религии, которое (отвращение) подпитывалось готовностью стереть с лица египетской земли эту религию, ставшую ему ненавистной по какой-то причине.
Ответ на вопрос: о причине глубокого отвращения Аменхотепа IV-Эхнатона к религии Древнего Египта, кроется в оценке истинной её сути, которая открывается непредвзятому взору лишь через призму её закономерного отождествления с религией дельцов заупокойного бизнеса. А их меркантилизм в погоне за прибыльностью заупокойного бизнеса был способен лишить религию Древнего Египта во времена Нового царства основополагающих для египетского общества нравственных ориентиров, потворствуя аморальному образу жизни своих адептов!
Косвенное подтверждение не столько этому предположению, сколько этому факту присутствуют в сказке о доле богача и бедняка в царстве мертвых Осириса (Сказка о Са-Осирисе).
Сказка о Са-Осирисе, относящаяся к 46-47 гг. н. э., в том или ином виде существовала ещё со времен начала Среднего царства (2160 –1785гг. до н. э.), когда в процессе «демократизации» заупокойного культа в религии Древнего Египта была разработана концепции загробного суда, учение о котором стало популярным как раз во времена Нового царства (1580–1085 гг. до н. э.): «во времена Нового царства стабилизировалось и стало популярным учение о загробном суде над умершими». (1)
Откровенный меркантилизм концепции загробного суда в религии Древнего Египта не мог ни вызывать критики в своей адрес, подобной той, которая присутствует в сказке о Са-Осирисе. Эта сказка, фактически, дезавуировала лживую пропаганду дельцов заупокойного бизнеса о значимости их заупокойно-магических услуг для благостных перспектив вечной загробной жизни богатых (состоятельных) египтян. Эти услуги сводились, банально, к торговле заупокойными текстами «Книги мертвых», Всесильная магия которой якобы и гарантировала «место» в раю царства мертвых Осириса состоятельным египтянам, «прикупившим» перед смертью «Книгу мертвых».
Её обладатель становился буквально «святым», благодаря воздействию её Всесильной магии на судей загробного суда, в результате чего он гарантированно избегал обвинительного приговора суда и «возносился» в рай царства мертвых Осириса:
«Всякий египтянин с этой главой (125 глава «Книги мертвых») в руках и на устах оказывался безгрешным и святым, а с 30-й главой он магически заставлял свое сердце не говорить против него дурно, т. е. насиловал свою совесть. Таким образом, вся глава была просто талисманом против загробного осуждения». (1)
Вполне очевидно, что присутствующие в сказке, с одной стороны, в качестве подтекста – критика аморальности торговли заупокойными текстами «Книги мертвых», а с другой стороны, констатация её ничтожной значимости для благостных перспектив вечной загробной жизни богатых египтян, подрывали основы заупокойного бизнеса и дискредитировали религию дельцов заупокойного бизнеса в глазах значительной части египетского общества.
Поэтому можно с высокой достоверностью предположить, что во времена Нового царства с религией Древнего Египта происходило нечто подобное тому, что произошло в XVI веке с Католицизмом в Европе, когда инициированная Римско-католической церковью торговля индульгенциями, под благовидным предлогом: «спасения душ христианского мира», подверглась критике за свою аморальность, спровоцировав зарождение Протестантизма. И уже в его контексте вообще была упразднена традиция Римско-католической и Православной церквей отпущения грехов прихожан священниками.
В свою очередь, в процессе Реформации произошел отказ от религия Римско-католической церкви (от Католицизма) в ряде государств центральной и северной Европы!
Поэтому нет ничего удивительного в том, что аморальность дельцов заупокойного бизнеса, освоивших торговлю заупокойными текстами «Книги мертвых» с корыстной целью: «спасения душ богатых (состоятельных) египтян, погрязших во грехе», была способна вызвать в египетском обществе «аналогичную» реакцию, что в конечном итоге и завершилось религиозной реформой Эхнатона, выразившейся, главным образом, в категорическом отказе от религии дельцов заупокойного бизнеса (религии Древнего Египта).
Так что, именно, аморальность религии дельцов заупокойного бизнеса, которая во времена Нового царства приобрела вполне очевидные проявления, обусловленные популяризацией в египетском обществе безнравственной по своей сути концепции загробного суда, и объясняет как чувство отвращения Аменхотепа IV к жречеству религии Древнего Египта, так и причину его отказа от неё.
Следовательно, так называемый «конфликт» Аменхотепа IV с жречеством религии Древнего Египта был обусловлен его заботой о нравственном здоровье египетского общества! С этим и была связана декларация его намерений: восстановление Маат, т.е. восстановление «религиозных и нравственных устоев» общества, с чем Маат и ассоциировалась в религиозном сознании египтян.