Тайны религии Древнего Египта. Часть III

Причины упадка религии Древнего Египта и её замещения Христианством

  Древнеегипетская цивилизация просуществовала дольше любой другой цивилизации, насчитывая более трех тысячелетий непрерывной культурной традиции ещё ко временам становления религии христиан в первые века новой эры. Каким-то «чудом» новомодной в первые века н. э. религии христиан удалось за несколько веков искоренить тысячелетние традиции религии Древнего Египта.
  Одно дело, когда христианские миссионеры в средние века обращали в Христианство языческие народы Европы, «условно», варваров, вполне очевидно, не дороживших культурно-религиозным наследием своих предков, и совсем другое дело, когда религия христиан вытеснила собой не только религиозные традиции древних римлян, но и ещё более древнюю религию Египта.
  В чем кроются истоки этого «чуда»?

  Константин I оказал протекцию религии христиан, приняв личное участие в её «модернизации», что позволило ему объединить в своем лице высшую светскую и церковную власть в их устремлениях к идеалам абсолютизма Бога христиан. Однако это никак не объясняет причину добровольного, в большинстве своем, принятия населением Римской империи религии христиан, что относится и к населению Египта, входившему тогда в состав Римской империи.
  Для императоров и пр. монархов стран Европы выгода от навязывания своим подданным религии рабов, каковой по факту является Христианство, была вполне очевидной, укрепляя основы авторитаризма их власти. Поэтому вполне понятна прагматика подобной мотивации авторитарных правителей Европы. Однако гораздо интересней выяснить причины добровольного отказа последователей религии Древнего Египта от религиозно-культурных её традиций, уходивших корнями в глубь трех тысячелетий, и неутраченных даже под влиянием греко-македонских завоевателей, начиная с последней треть IV в. до н.э.

  Как свидетельствуют результаты теологического «волюнтаризма» фараона XVIII династии, Аменхотепа IV (Эхнатона), осуществившего реформу «государственной» религии (религии фараонов) под знаменем радикальной нетерпимости к традиционным богам религии Древнего Египта, эта его попытка завершилась полным крахом, и после его смерти жречество религии Древнего Египта восстановило в полной мере своё влияние на фараонов, вернув своей религии статус религии фараонов. Следовательно, силовой сценарий навязывания подданным религиозной реформы, перечеркивающей «традиции веры предков», далеко не всегда может увенчаться долгосрочным успехом, как это имело место в Европе. Поэтому было бы интересно выяснить причины, побудившие жрецов религии Древнего Египта отказаться от своей религии, предпочтя ей религию христиан, что касается и аналогичной мотивации последователей этой религии, коптов.

  Чем религия христиан стала столь притягательной как для коренного населения Египта, так и для жрецов религии Древнего Египта?

  Во времена Раннего и Древнего царств религия Древнего Египта была элитарной, а после «демократизации» заупокойного культа, начиная с Первого переходного периода, она попыталась навязать услуги своего заупокойного бизнеса широким слоям египетского общества. Тем не менее скептическое отношение египтян из разных слоев общества к религии дельцов заупокойного бизнеса было весьма существенным, о чем свидетельствует «Сказка о доле богача и бедняка в царстве мертвых Осириса». Её смысл как раз и заключался в разоблачении лживой пропаганды значимости магических услуг дельцов заупокойного бизнеса, которая (пропаганда) веками создавала в египетском обществе иллюзию связи финансовых возможностей египтян с их надеждами на вечную загробную жизнь в раю царства мертвых Осириса, «сехет иару». Именно это иллюзорное восприятие доли богача в Аменти (царство мертвых Осириса) и демонстрирует отец Са-Осириса, Сатни-Хемуас, лелея надежды после своей смерти разделить долю богача в Аменти, что и является отправной точкой повествования сказки:

«Сказал тогда Сатни-Хемуас: «Да сделает Осирис, владыка Аменти, так, чтобы мне воздали в Аменти, как воздадут тому богачу, которого погребают с громкими причитаниями, и да минует меня доля того бедняка, которого несут в город мертвых без всяких почестей и церемоний!»»

  Откровенная аморальность религии дельцов заупокойного бизнеса, выраженная в торговле свитками заупокойных текстов «Книги мертвых», якобы «гарантировавшими» состоятельным египтянам место в раю, уже к концу I тысячелетия до н. э. могла окончательно её дискредитировать в глазах значительной части египетского общества. Подобным же образом дискредитировала себя и Римско-католическая церковь торговлей индульгенциями в XVI веке, что обесценило её вероучение в глазах значительной части католиков Европы, приведя к очередному расколу в Христианстве с возникновением Протестантизма.

  Написание заупокойных текстов «Книги мертвых» на свитках папирусе было поставлено на поток в «домах жизни» во времена Нового царства, что привело к снижению качества работы писцов, свидетельствуя этим, в частности, об их скептическом отношении к религии своих работодателей, которые, по всей видимости, экономили ещё и на писцах, привлекая к этой работе египтян с минимальным уровнем квалификации:

«Необходимо подчеркнуть, что перевод «Книги мертвых» – очень трудное дело, а порой и совершенно невозможное из-за состояния самого текста, содержащего огромное количество ошибок». (1)

  Упадку в египетском обществе религии Древнего Египта способствовало присутствие в её концепции загробного суда двух вполне самодостаточных для вынесения вердикта суда процедур судопроизводства (1 – психостасия; 2 – произнесение «негативной исповеди»), так или иначе вселяя сомнения даже среди состоятельных представителей египетского общества во Всесильную магию дельцов заупокойного бизнеса, примером чему также служит главный герой сказки и отец Са-Осириса, Сатни-Хемуасе, являвшийся ни много ни мало, а верховным жрецом бога Пта в Мемфисе и сыном Рамсеса II (XIX династия).
  Таким образом, нравственные ценности проторелигии (доисторического Египта), воплощенные в психостасии, уже к концу I тысячелетия стали приоритетными даже среди верховных жрецов многочисленных богов религии Древнего Египта, подрывая основы бизнеса дельцов заупокойного культа.

  И если «во времена Среднего и Нового царств наблюдается расцвет Абидоса, центра культа Осириса», как, именно, единого бога жрецов заупокойного культа, то «по окончании эпохи Нового царства блеск Абидоса тускнеет и центр культов Осириса и Исиды перемещается дальше к югу, на острова близ первого порога Нила – Филэ и Бигэ». (1) Это свидетельствует о падение интереса, прежде всего, потенциальных клиентов заупокойного бизнеса (состоятельных египтян) к религии Осириса, уменьшая число её адептов уже к концу эпохи Нового царства, которые и совершали паломничество в центр культа Осириса в Абидосе.

  Единственным средством для поддержания в египетском обществе «престижа» религии дельцов заупокойного бизнеса оставалась лишь её пропаганда в «СМИ», в качестве которых тогда выступали её многочисленные храмы, жрецы заупокойного культа в которых увещевали египтян: «заблаговременно проявлять заботу о благостных перспективах своей вечной загробной жизни» (по всей видимости, призывая делать сбережения на приобретение к концу жизни заупокойных текстов «Книги мертвых»). Впрочем, религиозный бизнес, основанный на отказе от концепции реинкарнации, и в последующие тысячелетия все также следовал примеру подобной пропаганды египетских дельцов заупокойного бизнеса.

  Экспансия религии христиан в IV–V веках н. э. на территории Египта привела к окончательному упадку религии Древнего Египта, вплоть до полного её замещения коптским Христианством в последующие два века. В значительной мере это происходило в результате насильственного искоренения язычества, касавшегося не только разрушения языческих храмов (а), но и жестоких расправ с представителями интеллектуальной элиты язычников (б):

а) «В 381 г., при Феодосии, в Константинополе был созван Второй вселенский собор, объявивший христианство в его никейской форме государственной религией всей Римской империи, и началось повсеместное искоренение остатков язычества. В 385 (391) г. н.э. в Александрии был разгромлен храм Сераписа и сожжена часть александрийской библиотеки.
Последним оплотом язычества (культ Исиды) был храм на острове Филэ, куда стекались толпы паломников, нобатеев из Нубии. В середине VI века н.э., во время правления императора Юстиниана (483–565), храм был ликвидирован, а идолы богов доставлены в Константинополь». (1)

  О том, что собой представлял храм Сераписа в Александрии можно судить по восторженным впечатлениям о нем, присутствующим в географическом трактате IV века новой эры неизвестного автора, описавшего свои впечатления о храме незадолго до его варварского уничтожения:

«Боги в этом городе окружены необыкновенным почетом, и там есть храм Сераписа, единственные в своем роде и в целом мире неповторимое зрелище. Нигде на земле не сыщется храма, подобного этому красотой постройки или пышностью ритуала — повсюду, кажется, ему принадлежит первое место». (Анонимный географический трактат IV в. н. э. (34–37: сведения о Египте и Александрии)) (6)

б) «К началу V века язычники оказались в явном меньшинстве и часто становились жертвами жестоких преследований. Самый ужасный случай произошел в Александрии в 415 году.

Одним из преподавателей на кафедре философии в Александрийской школе была женщина, Гипатия (Ипатия). Среди ее учеников значились передовые интеллектуалы того времени как христиане, так и язычники. Сама Гипатия не обратилась в христианство. Это, а также ее нежелание быть на вторых ролях, что считалось более подобающим женщине, вызвало неприязнь к ней некоторых представителей Александрийской церкви.

Однажды, когда она ехала по улицам города, группа христиан напала на нее: Гипатию стащили с носилок, отволокли в церковь, раздели донага и избили до смерти на алтаре. Это был единичный случай, и большинство христиан, так же как и язычники, ужаснулись произошедшему, но он дает представление о том, как проходил процесс христианизации, и объясняет горькие интонации в рассказе Зосимы (византийского историка V века) и его жалобы на то, что просвещенные и добродетельные философы подвергались гонениям за свою веру». (Византия. История исчезнувшей империи. Д. Харрис. 2017) = (7)

  Так что западная цивилизация обязана Христианству утратой многих архитектурных памятников культурно-религиозного наследия величайших цивилизаций античного мира и Древнего Египта (и не только).

  В VII веке н.э. уже ислам стал вытеснять христианство в Египте.

  Истоки непримиримого отношения Христианства к религиям язычников таятся, как это ни странно, в завуалированном ещё со времен Среднего царства антагонизме между двумя кастами жрецов религии Древнего Египта, о чем и пойдет речь далее.

Антагонизм между двумя кастами жрецов религии Древнего Египта и его последствия для Христианства

  Многочисленные боги разных номов Древнего Египта покровительствовали земным аспектам жизнедеятельности населения номов и в целом Египта, «содействуя его процветанию», что и составляло смысл служения в их храмах жрецов, которых, условно, можно выделить в касту, чья деятельность была направлена на заботы о земном благоденствии египтян и укреплении государственной мощи Египта.

«Во времена Рамсеса II существовали четыре подразделения войск (полки, дивизии и т. п., как их нередко называют в нашей литературе), носившие имена четырех великих божеств: Амона, Ра, Пта и Сутеха. Это свидетельствует о том, что великие божества, в том числе и Амон, стали олицетворять не только природные, но и общественные силы. Божество, покровительствующее войску, естественно, проявляло благосклонность не только к военачальникам (хотя к ним в первую очередь), но и к воинам, представляющим простой народ». (1)

  В свою очередь, каста жрецов заупокойного культа, имея своих представителей во всех номах, отдала своё предпочтение единому богу царства мертвых, Осирису, проводя празднества и мистерии в его честь по всему Египту. Именно творчеству жрецов заупокойного культа египтяне и обязаны тому, что мифология Осириса в конечном итоге обосновала универсальную концепцию вечной загробной жизни в раю царства мертвых, «сехет иару». Это и гарантировало благостные перспективы отнюдь не загробной, а мирской жизни жрецам заупокойного культа.

  Религия Древнего Египта после объединения Египта приобрела статус элитарной религии фараонов и была представлена деятельностью этих двух каст жрецов во всех религиозных центрах. Это было обусловлено, с одной стороны, заботами царей Египта о перспективе своей благостной вечной загробной жизни в обществе богов, в чем они всецело полагались на жрецов заупокойного культа, а с другой стороны, в их прямые обязанности входило обеспечение земного благоденствия народа Египта, которое в сознании египтян было поставлено в прямую зависимость от деятельности жрецов главных богов Египта, в чьих храмах фараоны и совершал им подношения в этих целях, а также участвовал в разнообразных вне храмовых религиозных ритуалах в тех же целях. Поэтому фараоны и стимулировали деятельность двух каст своей религии, периодически щедро одаривая религиозные центры:

«В широко известном папирусе Харрис I, хранящемся в Британском музее, самом длинном из известных нам папирусов (длина его 45 м), содержится перечень даров – движимого и недвижимого имущества, – которые фараон XX династии Рамсес III (1182–1151 гг. до н.э.) пожаловал трем крупнейшим религиозным центрам страны – Фивам, Гелиополю и Мемфису, а также второстепенным центрам». (1)

  Жрецы, посвятившие себя служению многочисленным богам Египта при их храмах, благодаря своей высокой духовности, выраженной в традициях воздержания от мирских дел, о чем свидетельствует Порфирий (232–306гг) в своей рукописи «Об обычаях египетских жрецов», в большинстве своем не имели ничего общего с меркантилизмом жрецов заупокойного культа. Примером этому, в частности, служит верховный жрец бога Пта Мемфиса, Сатни-Хемуасе, из «сказки о доле богача и бедняка в царстве мертвых Осириса». Если подобные ему жрецы и были когда-то обмануты лживой пропагандой дельцов заупокойного бизнеса (о Всесилии магии «Книги мертвых»), внушавшей состоятельным египтянам иллюзию надежды на рай в царстве мертвых Осириса, то со временем к ним приходило понимание меркантилизма касты жрецов заупокойного культа.

  Это негативное отношение значительно усугублялось ещё и тем обстоятельством, что каста жрецов заупокойного культа дискредитировала в глазах египтян верховных богов Древнего Египта, принимавших участие в загробном судилище, что относилось и к гелиопольской эннеаде бога Ра, включая главных богов каждого из номов.

  Рис. Первый состав богов загробного судилища.

  Именно эти боги в контексте концепции загробного суда, являвшейся детищем жрецов заупокойного культа, участвовали в постыдной для них процедуре судопроизводства – произнесение усопшим «негативной исповеди», уподобляясь безвольным марионеткам, как результату воздействия на них Всесильной магии дельцов заупокойного бизнеса («Книга мертвых»).

  Таким образом, каста жрецов заупокойного культа, отдавая предпочтение своему единому богу Осирису, дискредитировала в глазах египтян верховных и номовых богов Древнего Египта, служению которым была посвящена деятельность второй, условно, касты жрецов религии Древнего Египта.

  Упадку религии Древнего Египта и её заупокойного бизнеса к концу I тысячелетия до н. э. как раз и способствовало обострение антагонизма между двумя её кастами, как результат закономерного конфликта между меркантилизмом жрецов заупокойного культа, утративших в египетском религиозном сообществе свои иллюзорные приоритеты, и тенденциями к высокой духовности, которые покоились на важности соблюдения принципов Маат в египетском обществе. Формально, это был конфликт между приоритетами земной жизни египтян, которым покровительствовали многочисленные боги Древнего Египта, и приоритетами их вечной загробной жизни в царстве мертвых Осириса, на которых и был основан бизнес жрецов заупокойного культа.

  Этот завуалированный в недрах религии Древнего Египта антагонизм между двумя её кастами жрецов впоследствии лег в основу негативного отношения основателей монотеистических религий к многобожию язычников, что и продемонстрировали миру авторы Пятикнижия, включая Моисея, как основоположники религии иудейского Бога, Яхве (Господа).
  Фактически, каста жрецов заупокойного культа религии Древнего Египта, отдавая предпочтение своему единому богу Осирису, заложила основу для возникновения монотеистических религий, также отказавшихся от концепции реинкарнации. Эта преемственность прослеживается и в способах ведения заупокойного бизнеса, где на смену торговли заупокойными текстами «Книги мертвых» в религии Древнего Египта пришла, в частности, торговля индульгенциями в Римско-католической церкви в XVI веке.

  Следующая страница посвящена роли верховных жрецов заупокойного культа религии Древнего Египта в качестве влиятельнейших идеологов религии ранних христиан, что и обусловило упомянутую выше преемственность религии христиан.

Идеологи раннего Христианства

  Христианство, вытеснив в небытие религию Древнего Египта, тем не менее унаследовало парадигму религиозного мышления её жрецов заупокойного культа, основанную на отказе от концепции реинкарнации, а вместе с этим и их приоритет единобожия.

  Коллегиальное мифотворчество жрецов заупокойного культа из крупных религиозных центров увенчалось мифологией убийства бога Осириса его братом Сетхом, и как следствие этого, Осирис навечно покинул мир живых, став богом царства мертвых, а вместе с этим и единым богом религии жрецов заупокойного культа во всех номах Египта – религия Осириса.
  Мифологическое обоснование гибели бога (!) Осириса само по себе представляется вещью весьма абсурдной, поскольку божественная природа богов априори подразумевает их бессмертие в той же степени в какой «бессмертием наделены» отождествляемые с ними стихийные силы природы и множество абстрактных понятий, не утрачивающих в веках свою актуальность для жизнедеятельности как отдельных людей, так и человечества в целом. Именно по этой причине, например, бог Атум-Ра и совершает своё путешествие через потусторонний (загробный) мир, погружаясь в него в вечерних сумерках, а затем неизменно возрождается для жизни нового дня. Это и позволяет ему, чисто гипотетически, принимать участие в судилище над усопшими в царстве мертвых.
  Поэтому концепция загробного суда и царства мертвых могла бы безболезненно обойтись и без мифологической жертвы – убийства бога Осириса, которая единственно имела смысл лишь для обоснования концепции единого бога жрецов заупокойного культа как покровителя вечной загробной жизни.
  Вот и этот стереотип теологического мышления жрецов заупокойного культа также был унаследован идеологами раннего Христианства, обосновавшими сакральную жертву, принесенную на алтарь «спасения человечества», в символике распятия (убийства) Иисуса Христа (Сына Божьего), впоследствии также ставшего Богом христиан.

  У библеистов существуют основания для сомнений в авторстве четырех евангелий, приписываемых церковной традицией евангелистам Матфею, Марку, Луке и Иоанну, что подразумевает под собой «соавторство» оставшихся в безвестности иных идеологов раннего Христианства, под чутким руководством которых создавались и были включены в Библию эти четыре евангелия, как и другие тексты Нового Завета.
  Вряд ли могут возникнуть сомнения в том, что среди влиятельнейших идеологов раннего Христианства были наиболее дальновидные представители верховных жрецов заупокойного культа религии Древнего Египта, которые к концу I тысячелетия до н. э. уже прекрасно осознавали обреченность своей религии и своего заупокойного бизнеса в египетском обществе, что их и сподвигло принять активное участие в формировании догматики религии ранних христиан, привнеся в неё буквально все наработки своей касты минувших трех тысячелетий:

а) совершенно новая в истории человечества парадигма религиозного мышления, основанная на отказе от концепции реинкарнации;
б) концепция вечной загробной жизни;
в) приоритетное для жрецов заупокойного культа единобожие (Осирис);
г) стереотип теологического мышления: бог царства вечной загробной жизни как жертва убийства, при обосновании мифологии своего единого бога, Осириса, являвшегося в его земной жизни благодетелем рода человеческого, в связи с чем он и стал жертвой убийства;
д) принципы ведения прибыльного заупокойного бизнеса;
е) и многое прочее.

  Таким образом, есть веские основания считать, что формирование христианской догматики во времена раннего Христианства происходило под тотальным влиянием верховных жрецов заупокойного культа религии Древнего Египта. Они отчетливо осознавали тогда обреченность своей религии и заупокойного бизнеса в египетском обществе, поэтому и искали возможность приложения своих компетенций в надежде: совершить миграцию жрецов заупокойного культа из религии Древнего Египта в созданную по их «клеше» новую религию, что им и позволила сделать религия ранних христиан в первые века новой эры.
  Поэтому далеко не факт, что религия ранних христиан первого века новой эры вообще не разделила бы участи десятков подобных ей сект, существовавших тогда, если бы не заинтересованность в ней верховных жрецов заупокойного культа религии Древнего Египта, в результате чего Христианство и стала, фактически, их детищем, унаследовав почти все наработки касты жрецов заупокойного культа минувших трех тысячелетий.

  Эти влиятельнейшие идеологи религии ранних христиан вполне отдавали себе отчет в том, что их религиозные приоритеты не пользуются популярностью в египетском обществе, и чтобы не скомпрометировать религию христиан прямой её ассоциацией с религией дельцов заупокойного бизнеса, они осуществляли свое влияние на формирование её догматики, не афишируя его. Тем не менее, как это часто и бывает в подобных случаях, благодаря человеческой слабости – тщеславию, они не преминули оставить грядущим поколениям подсказки в результатах раннехристианского апостольского «мифотворчества», свидетельствующие о своем влиянии на религию ранних христиан. Это, в частности, нашло отражение в апостольском «мифотворчестве» (Матф. 3:13–15), посвященном раннему детству Иисуса Христа, когда Святое Семейство, спасаясь от злых умыслов царя Ирода, нашло приют ни абы где, а именно в Египте:

«Бегство в Египет
13 Ангел Господень, является во сне Иосифу и говорит:
Встань, возьми Младенца и Матерь Его и беги в Египет,
и будь там, доколе не скажу тебе, ибо Ирод хочет искать
Младенца, чтобы погубить Его.
14 Он встал, Взял Младенца и Мать Его ночью и пошел в Египет,
15 И там был до смерти Ирода, да сбудется реченное Господом
через пророка, который говорит: «из Египта воззвал Я Сына Моего».

  Так что свое раннее детство Иисус Христос провел в Египте, вполне естественно, так или иначе с молоко Матери впитывая «атмосферу» религиозной культуры Древнего Египта, поскольку Он был далеко необычным Младенцем. Смысл же фразы: «реченное Господом через пророка, который говорит: «из Египта воззвал Я Сына Моего», вообще прямым текстом указывает на взаимосвязь миссии Иисуса Христа с религиозным наследием касты жрецов заупокойного культа религии Древнего Египта, учитывая приведенные выше аргументы.

*             *             *             *             *

  Уже переходя от апостольского «мифотворчества» к истории раннего Христианства, можно констатировать, что догматика религии ранних христиан как раз и получила импульс к своему «творческому» развитию ни где-нибудь в пределах грандиозной по своим размерам Римской империи, а именно в египетской Александрии, о чем свидетельствует приведенное выше наследие касты жрецов религии Древнего Египта, привнесенное идеологами религии ранних христиан в её догматику.

  Идеологи раннего Христианства из египетской Александрии продолжали и в последующие века оказывать влияние на формирование христианской догматики, о чем свидетельствуют, в частности, две их инициативы, которые имели чрезвычайно серьезные последствия, угрожавшие расколу единства Церкви:

     1.   Именно теологическому творчеству идеологов Христианства из Александрии принадлежит попытка прояснить важнейший вопрос христианского богословия о соотношении природы «Бога Отца» и «Бога Сына», вокруг решения которого разгорелись жаркие дебаты. Эти, изначально, академические дебаты, подпитываемые ожесточенным упорством сторон, угрожали расколу единства Церкви, что поставило в явное замешательство Константина I. Он связывал с религией христиан и её Церковью свои надежды как на усиление своей единоличной власти, «уподобляя себя единому Богу христиан», так и на укрепление единства великой Римской империи, доставшейся ему в наследство от его предков, язычников. Эти надежды и стимулировали его содействовать возведению Христианства в статус государственной религии, чем он лишь и ограничился при своей жизни, наблюдая за многолетним накалом страстей вокруг решения этого важнейшего вопроса христианского богословия.
  Зачинщиками этих дебатов стали патриархи Александрии Афанасий и Арий. Арий упорно отстаивал мнение об иной природе Иисуса, не позволявшей Его соотнести с божественной природой Отца. В свою очередь, Афанасий бескомпромиссно обличал арианскую ересь, настаивая на единой божественной природе Бога Отца и Бога Сына.

  Императору Константину I ничего не оставалось, как только лично вмешаться в спор двух патриархов из Александрии, приняв сторону Афанасия на Вселенском соборе в Никее, состоявшемся в 325 году. В результате чего, в присутствии 310 епископов Арий был объявлен еретиком.
  Однако религиозный фанатизм приверженности Ария к своим убеждениям не позволил ему смириться с поражением, и он продолжил с ещё большим рвением проповедовать свою ересь. От такой неистовости убеждений Ария, Константин впал в ещё большее замешательство, наблюдая за продолжением дебатов уже опального Ария с патриархом Афанасием, и в конечном итоге «маятник цезаре папизма его предпочтений» качнулся в сторону Ария, что привело уже к обвинению в ереси Афанасия.
  Лишь в конце жизни Константин принял Христианство, тем не менее так и не решился при жизни возвести религию христиан в статус государственной религии Римской империи. Это произошло лишь в 381 году при императоре Феодосии I (379–395 годы правления), когда он поставил точку в этом споре, и ортодоксальное христианство окончательно отвергло арианскую ересь.

  Этот пример как постановки актуального вопроса христианского богословия о природе Бога Отца и Бога Сына, так и накал страстей вокруг его решения, которое лишь через пятьдесят с лишним лет было окончательно закреплено в догматике ортодоксального Христианства, свидетельствуют как ничто иное о влиятельности и амбициях христианских теологов из египетской Александрии.

     2.   Если в IV веке две фракции теологов Христианства из египетской Александрии, возглавляемы Афанасием и Арием, вели бескомпромиссные споры о природе Бога Отца и Бога Сына, внося сумятицу в умы христиан, чего не избежал и Константин I, то уже в V веке теологи из Александрии вновь отметились инновацией, поставив вопрос о взаимосвязи двух субстанций в природе Иисуса Христа: телесной и духовной, в контексте Его воплощения после смерти.
  К тому времени уже коптские богословы из Александрии, продолжая традиции александрийских же идеологов религии ранних христиан, решили оказать свое влияние на формирование догматики Христианства, признав лишь духовное воплощение Иисуса после Его смерти. В свою очередь, иерархи Константинопольской и Римской церквей в 451 году на Вселенском Соборе в Халцедоне выразили решительный отказ признавать эту монофизическую ересь, как они её окрестили. В конечном итоге, этот теологический конфликт привел к расколу в христианском мире с объявлением самостоятельности Коптской церкви, разорвавшей отношения с Византийской и Римской церквями.

  Инициаторами как арианской ереси в IV веке, так и монофизической ереси в V веке были патриархи из египетской Александрии, что свидетельствует о влиятельности в христианском богословии египетской школы теологии, продолжавшей традиции идеологов ещё религии ранних христиан, привнесших в Христианство религиозные наследие касты жрецов заупокойного культа религии Древнего Египта.

  В IV веке арианская ересь, родом из Египта, на борьбу с которой ушло более пятидесяти лет, значительно ослабила единство христианской церкви, что разрушило надежды Константина I на укрепление Римской империи, связанные им с религией единого Бога христиан. И уже через несколько десятилетий после его смерти величайшая в мире Римская империя утратила значительную часть своих территорий, продолжая своё существование, ограниченное лишь территориями Византийской империи. Рис. Карта Римской империи.
  В V веке монофизическая ересь, все также родом из Египта, уже привела к церковному расколу, также ослабив единство христианского мира, а это впоследствии привело и к потерям территорий уже Византийской империи.

  Не исключено, что влиятельнейшие идеологи раннего Христианства из среды верховных жрецов заупокойного культа религии Древнего Египта, «продолжая свою деятельность» уже в статусе высшего духовенства религии христиан, не только привнесли в Христианство наработки своей касты минувших трех тысячелетий, способствовав таким образом успешной миграции в неё жрецов своей касты, но и сплотили их единство в виде тайного ордена (чуток конспирологии), чтобы впоследствии с его помощью отомстить Римской империи за вторжение в Египет в 30 году до н. э. Именно потеря независимости Египта, с упразднением института власти фараонов и прочими сопутствующими негативными факторами, резко ухудшила положение обеих каст жрецов религии Древнего Египта, поскольку римская администрация колониального правления уже не нуждалась в услугах жрецов чуждой римлянам религии.

  И если каста жрецов заупокойного культа на протяжении I тысячелетия до н. э. постепенно утрачивала свое влияние в египетском обществе, то потеря независимости Египта в ещё большей степени усугубила её положение, что и вынудило от безысходности верховных жрецов заупокойного культа заняться поиском иного «формата» приложения своих компетенций. Ранние христиане во главе с апостолом Иисуса Христа, Св. Марком, появились в Александрии где-то в 40-м году от Р.Х., и этим не преминули воспользоваться верховные жрецы заупокойного культа, оказав протекцию ранним христианам и приняв деятельное участие в формировании христианской догматики, что им с блеском удалось сделать.

  По традиции Коптской церкви, Св. Марка считается первым патриархом Александрии.
  «Св. Марк был убит в 62 г. в Александрии, когда открыто выражал протест против языческих обрядов», что могло быть инспирировано кастой жрецов заупокойного культа, для которой Св. Марк к тому времени мог стать уже помехой в реализации их планов.

  В Александрии находили приют представители разных религиозных, эзотерических и философских учений, что подразумевает под собой и вовлеченность в процесс формирования христианской догматики представителей не только касты жрецов заупокойного культа, но и, в частности, находившейся с ней в конфронтации касты жрецов (служителей культов) многочисленных богов религии Древнего Египта и сторонников проторелигии доисторического Египта. Так что не только каста жрецов заупокойного культа имела виды на религию ранних христиан, пытаясь её уподобить себе, но и сторонники проторелигии доисторического Египта, включая философов античного мира, предпринимали попытки оказать влияние на раннее Христианство, лоббируя в нем концепцию реинкарнации, о чем и пойдет речь далее.

Причины лоббирования в раннем Христианстве концепции реинкарнации

  В первые века новой эры на смену религии Древнего Египта пришла религия христиан, которая унаследовала от жрецов заупокойного культа, в частности, парадигму религиозного мышления, основанную на отказе от концепции реинкарнации, что и предопределило надежды христиан на вечную загробную жизнь в Царствии Небесном. Это свидетельствует о решающей роли верховных жрецов заупокойного культа религии Древнего Египта в формировании догматики раннего Христианства.
  Тем не менее первые три века от Р. Х. в Александрии предпринимались активные попытки лоббирования в религии ранних христиан концепции реинкарнации, в частности, в виде учения «о предсуществовании душ» знаменитого учителя Церкви III века Оригена (185—254 гг.). Это свидетельствует о сильном влиянии сторонников этой концепции на общественное сознание жителей Александрии, чему способствовали:

– с одной стороны, атмосфера терпимости ко всевозможным философским, эзотерическим и религиозным учениям в Александрии, что привлекало туда прогрессивных мыслителей из античного мира и ближнего востока;
– с другой стороны, популяризация нравственных ценностей проторелигии и интереса к ней среди египтян в I тысячелетии до н. э., как закономерный результат упадка в египетском обществе религии дельцов заупокойного бизнеса.

  Этому же способствовал и высокий уровень интеллектуального развития египтян, о чем свидетельствует оставшийся в безвестности автор географического трактата IV века н. э., в разделе «сведения о Египте и Александрии»:

«Во всяком случае, Египет преимущественно перед другими странами богат мужами, сведущими в науках. Ведь в его главном городе Александрии ты найдешь философов любого племени и любой школы. Когда между египтянами и греками возник спор о первенстве, египтяне признанные более глубокими и совершенными в мудрости, победили, и первенство было присуждено им.
И действительно, невозможно найти ни в одной области знания сведущего человека — не египтянина родом. Поэтому Египет всегда привлекал философов и мужей науки, которые отличались исключительной мудростью. Ведь они чужды какого бы то ни было шарлатанства; каждый из них доподлинно знает то, о чем говорит, и поэтому никто не берется за все, но каждый исполняет свое дело, украшая его ученостью». (Анонимный географический трактат IV в. н. э. (34–37: сведения о Египте и Александрии)) (6)

  Геродот в V веке до н. э. утверждал о приоритете египтян в создании учения о душе и её переселении (вполне очевидно – в контексте проторелигии доисторического Египта), что по его заверениям было позаимствовано древними греками, сохранившими приверженность к концепции реинкарнации к началу новой эры.

  Так что лоббирование в религии ранних христиан концепции перерождения души осуществлялось при активном участии прежде всего египетских сторонников реинкарнации в контексте проторелигии доисторического Египта.

  Что касается Оригена, то он был египтянином и при этом отнюдь не сторонником ни религии Древнего Египта, ни проторелигии, а убежденным приверженцем религии Христа, унаследовав эти качества от своих родителей. За принадлежность к религии христиан семья Оригена, когда ему было 17 лет, лишилась имущества после казни главы семейства, Леонида, принявшего смерть за свою веру.
  Впоследствии, Ориген целиком посвятил свою жизнь христианской теологии, оставив современникам и потомкам в наследие колоссальное количество литературных трудов (6000 по данным Св. Епифания), посвященных в большинстве своем Библии.

  Несмотря на свою искреннюю приверженность к религии ранних христиан и на глубину погруженности в изучение Св. Писания, чем он и прославился в истории Христианства в качестве «знаменитого учителя Церкви III века», Ориген оставался, как это ни странно, сторонником концепции реинкарнации в своей авторской её трактовке в виде учения «о предсуществовании душ».
  Его учение отличалось от взглядов на перевоплощение душ греческих мыслителей (Пифагор, Платон, Плотин и др.), которые привнесли в обобщенные представления о реинкарнации, позаимствованные ими у древних египтян (по заверениям Геродота), свою авторскую трактовку, конкретизирующую взаимосвязь нравственной ответственности человека, совершившего при жизни те или иные греховные деяния, с последствиями для его последующего перерождения. В качестве примера субъективизма древних греков в их авторской трактовке участи грешных душ в процессе перевоплощения, уместно привести цитату императора Юстиниана из его послания Вселенскому Собору 553 года:

«Итак, Пифагор, Платон, Плотин и их последователи, как я сказал, единодушно признавая души бессмертными, говорили, что они существуют прежде тел и что есть отдельный мир душ, что падшие из них посылаются в тела, и при том так, что души ленивых в ослов, души грабителей в волков, души хитрецов в лисиц, души сластолюбцев в коней».

  Подобное утрирование древними греками конкретики взаимосвязи отдельных грехов с их последствиями для следующего воплощения было весьма оправдано для своего времени в этическом плане, что воспринималось современниками как нечто, не противоречащее здравому смыслу.

  Фундаментальная часть учения, позаимствованная древними греками в египтян, формулировала концепцию эволюционного развития души от простого к сложному, посредством последовательного её воплощения в более сложные формы земной жизни, где венцом творения был человек:

«Пройдя через [тела] всех земных и морских животных и птиц, она снова вселяется в тело новорожденного ребенка. Это круговращение продолжается три тысячи лет. Учение это заимствовали некоторые эллины, как в древнее время, так и недавно». (Геродот. История II, 123)

  Учение же Оригена «о предсуществовании душ», формально, представляло собой фрагментарную часть фундаментального учения об эволюционном развитии души в разных формах земной жизни, ограничиваясь лишь эволюционным развитием души в человеческих «формах» жизни, к которым он причисляет ангелов и пр. человекоподобных обитателей высших и низших сфер мироздания, вполне естественно, в контексте христианского мифотворчества. Согласно его учению:

«Души не воплощались в животных или растений — они продвигались по пути к совершенству, принимая всё более и более «просветлённые» тела в человеческих формах жизни».

«Те разумные твари, которые согрешили и потому низверглись из своего изначального состояния в соответствии с мерой своей греховности, были в наказание облечены телами; когда они очищаются, они снова поднимаются в своё прежнее состояние, полностью избавляясь от зла и от тел. Затем во второй и в третий раз, или многократно они снова облекаются телами в наказание». (Ориген. «О началах», Кн. 2)

  Учение Оригена позволяет нам убедиться в том, что на зоре Христианства тексты Св. Писания, изучению которых он посвятил свою жизнь, не отрицали принципиальной возможности, в частности, «предсуществования душ». Лишь впоследствии это было подвергнуто остракизму более поздними идеологами Христианства, в результате чего Церковь и обрушила анафемы на учения Оригена.
  Не исключено, что Ориген как египтянин находил концептуальное признание реинкарнации, которая пользовалась популярностью среди его современниками (в контексте проторелигии), вполне приемлемой для своего мистического мировосприятия. Поэтому с целью популяризации в египетском обществе религии христиан, как делу всей своей жизни, он и попытался привнести в христианскую догматику идею реинкарнации, адаптировав её для Христианства через призму христианской мифологии. И как следствие этого синтеза возникло его учение «о предсуществовании душ».

  Этим и объясняется популярность учителя Церкви III века, Оригена, в Александрии и за его пределами среди тех, кто был озабочен поиском истинной веры, прекрасно осознававших тогда на примере упадка в египетском обществе религии дельцов заупокойного бизнеса: всю ущербность отказа от концепции реинкарнации для Христианства. Вполне возможно, что именно этими мотивами руководствовался и сам пресвитер Ориген, когда пытался адаптировать концепцию реинкарнации в своей авторской трактовке для закрепления её в догматике религии христиан.
  Из искренних побуждений, свидетельствующих о чистоте его помыслов, он как мог пытался уберечь Христианство от судьбы религии дельцов заупокойного бизнеса, поскольку отказ от концепции реинкарнации, фактически, делал религию христиан потенциальным продолжателем традиций религии Древнего Египта по извлечению финансовой выгоды из манипуляции судьбами душ (состоятельных) египтян в царстве мертвых, благодаря торговле заупокойными текстами «Книги мертвых».

                                                                            Рис. Торговля индульгенциями.  

  Как известно, в конечном итоге это и произошло в Римско-католической церкви в XVI веке, где на смену торговли заупокойными текстами «Книги мертвых» пришла торговля индульгенциями.

  Так что отказ в Христианстве от концепции реинкарнации заложил основы церковного бизнеса, особый размах процветания которого в Римско-католической церкви был связан с торговлей индульгенциями в XVI веке. Т.е. на пике своего расцвета церковный бизнес в Римско-католической церкви стал тождественен заупокойному бизнесу религии Древнего Египта, торговавшему за три тысячелетия до этого свитками папируса с заупокойными текстами «Книги мертвых» в тех же целях.

  Верховные жрецы заупокойного культа, став идеологами религии ранних христиан, привнесли в Христианство, кроме перечисленных выше приоритетов своей религии Осириса, ещё и структуру концепции загробного суда, впоследствии значительно её усовершенствовав, о чем и пойдет речь далее.

Структурная идентичность концепций загробного суда в религии Древнего Египта и в Христианстве

  Христианство унаследовало из религии Древнего Египта не только идею отказа от концепции реинкарнации и многое прочее из ранее перечисленного, но также и структуру концепции загробного суда, представленную двумя её процедурами загробного судопроизводства, лишь одна из которых была предназначена для извлечения финансовой выгоды заупокойного бизнеса.

  Высокие нравственные принципы, положенные в основу психостасии, благодаря символическому участию в этой процедуре загробного судопроизводства богини Маат, позволили сформулировать в Христианстве идею Страшного суда. В той же степени, в какой психостасия не сулила никакой финансовой выгоды дельцам заупокойного бизнеса религии Древнего Египта, идея Страшного суда также не имела своей финансовой привлекательности для церковного бизнеса.

  Как и в гипотетическом случае признания реинкарнации в Христианстве, присутствие в нем лишь концепции Страшного суда также не сулило никакой финансовой выгоды церковному бизнесу, коль скоро лишь Бог христиан, Господь, решает участь вечной жизни христиан в загробном мире, воздавая каждому по мере его злых и добрых дел.

  В религиях, основанных на признании концепции реинкарнации, участь последующего воплощения человека предрешена, в частности, результатами оценки нравственной стороны его прижизненных поступков (добрые и злые дела) – идея кармы, что находится в компетенции высших сил, воплощением которых ещё в проторелигии доисторического Египта стала богиня Маат.

  Вполне очевидно, что в этой парадигме религиозного мышления меркантильное посредничество дельцов заупокойного бизнеса априори исключено, что и придает религиям, признающим концепцию реинкарнации, высокую духовную составляющую, а культивируемые ею нравственные ценности вызывают к себе искреннее уважение у людей здравомыслящих и непредвзятых, к числу которых принадлежали и принадлежать многие выдающиеся люди науки, искусства и культуры западных стран, отдавшие своё предпочтение концепции реинкарнации перед верой в вечную загробную жизнь, в частности, в Христианстве.

  Тем не менее сама по себе концепция вечной загробной жизни, как результат отказа от реинкарнации, взятая в качестве парадигмы религиозного мышления той или иной религией, автоматически не лишает такую религию высокой духовной составляющей. Это происходит лишь в том случае, если участь вечной загробной жизни её последователей будет решаться, исключительно, лишь высшими силами, соотносимыми либо с богиней Маат (психостасия) в религии Древнего Египте, либо, например, с Богом христиан, Господом, в контексте лишь Его Страшного суда, минуя меркантильное посредничество в этом вопросе служителей культов, как обязательное условие сохранения духовности и высоких нравственных принципов, культивируемых религией.

  Лишь меркантильное посредничество служителей культа в этих вопросах и обрекает такие религии на утрату высоких нравственных принципов, а в худшем случае – на бездуховность и аморальность, чему могут служить примерами торговля как заупокойными тестами «Книги мертвых» в религии Древнего Египта, так и индульгенциями в Римско-католической церкви в XVI веке.

  С формальной стороны, концепция Страшного суда в Христианстве, по существу, соответствовала первой процедуре судопроизводства – психостасии, из концепции загробного суда религии Древнего Египта, а она не сулила никакой финансовой выгоды дельцам заупокойного бизнеса. Поэтому-то им и пришлось дополнить свою концепцию загробного суда второй процедурой загробного судопроизводства, уже коррупционноёмкой – произнесение «негативной исповеди».

  Именно вторая процедура загробного судопроизводства и позволяла дельцам заупокойного бизнеса взять на себя «заботы» по решению участи богатых египтян в царстве мертвых Осириса, предлагая им свои услуги Всесильной магией в загробном мире, банально, посредством торговли свитками папируса с заупокойными текстами «Книги мертвых».

  И поскольку идея Страшного суда также не сулила никакой финансовой выгоды церковному бизнесу, идеологам религии ранних христиан точно также пришлось дополнить христианскую концепцию загробного суда представлениями о важности роли священников в деле решения участи христиан в загробном мире, посредством учения об отпущении ими грехов своих прихожан, что и предопределило впоследствии потенциальную возможность торговли индульгенциями в Римско-католической церкви, в её критическом восприятии доктором богословия М. Лютером:

«Навеки будут осуждены со своими учителями те, которые уверовали, что посредством отпустительных грамот они обрели спасение» (32-й тезис М. Лютера).

  В качестве примера отказа от посреднических услуг священников в вопросах решения участи своих прихожан в загробном мире можно привести протестантов, упразднивших право служителей церкви на отпущение грехов прихожан, поскольку, по их мнению, решение загробной участи христиан (протестантов) является лишь прерогативой Бога. Чисто формально, протестанты уподобились некоторой части египетского общества, отдавшей в I тысячелетии до н. э. свое предпочтение лишь психостасии, как одной из двух процедур концепции загробного суда религии Древнего Египта, поскольку именно она и исключала меркантильное посредничество дельцов заупокойного бизнеса в деле решения участи усопшего в царстве мертвых Осириса.
  В качестве примера монотеистической религии, изначально отвергнувшей возможность посреднических услуг служителей культа в деле решения участи её последователей в загробном мире, можно привести Ислам.

  И поскольку меркантилизм и духовность – это вещи несовместимые в силу своей принадлежности к «разным мирам», поэтому и приходится говорить с весьма существенными оговорками о духовности тех из религий, которые освоили торговлю местами в раю, реализованную в том или ином виде через посреднические услуги служителей культов, включая и такую схему: «украл, на церковь дал, вот ты и не вор, а праведник».

  Верховные жрецы заупокойного культа религии Древнего Египта, оказав решающее влияние на формирование догматики раннего Христианства, не только привнесли в неё почти все свои наработки минувших тысячелетий, включая структурные особенности своей концепции загробного суда, но и попытались извлечь уроки из упадка своей религии и её заупокойного бизнеса в I тысячелетии до н. э., сделав все, чтобы уберечь от этого религию христиан, о чем и пойдет речь далее.

Идеологи раннего Христианства извлекли уроки из причин упадка своего заупокойного бизнеса

  Представители касты жрецов заупокойного культа религии Осириса, принявшие активное участие в формировании христианской догматики в первые века новой эры, фактически, став идеологами Христианства, привнесли в неё почти все свои наработки трех минувших тысячелетий. Вместе с этим им хватило благоразумия извлечь уроки из причин упадка своего заупокойного бизнеса в египетском обществе, дабы уберечь от этих недостатков церковный бизнес религии христиан, связывая с ним свое будущее.

  После краха Древнего царства попытки дельцов заупокойного бизнеса осуществить «демократизацию» заупокойного культа так и не увенчались успехом в полной мере, поскольку даже во времена Нового царства они довольствовались лишь весьма ограниченным контингентом потенциальных заказчиков своих услуг, представленным в основном состоятельными слоями египетского общества, что имело своё экономическое обоснование – даже себестоимость изготовления в «домах жизни» свитков папируса с заупокойными текстами «Книги мертвых» была недоступной роскошью для простых смертных.
  Поэтому при всем желании дельцы заупокойного бизнеса не могли настолько снизить себестоимость изготовления «Книги мертвых», чтобы сделать её доступной и для наиболее многочисленных, но менее состоятельных слоев египетского общества. Да и идеологические установки их элитарной религии этого не подразумевали, потому что как раз простым смертным и вменялось в обязанность: «прожить своею жизнь с Маат в сердце», т.е. вести максимально праведный образ жизни, в отличие от потенциальных клиентов заупокойного бизнеса.

  Тем не менее даже контингент потенциальных клиентов из среды состоятельных египтян имел свои ограничения, т.к. многие из них, уподобляясь герою сказки «О доле богача и бедняка в царстве мертвых Осирисе», Сатни–Хемуасу, в I тысячелетии до н. э. уже осознавали лживость пропаганды дельцов заупокойного бизнеса о значимости их магических услуг для перспектив своей загробной жизни.
  И чтобы компенсировать ущерб от потере этих клиентов, дельцы заупокойного бизнеса делали все, чтобы ещё более удешевить себестоимость изготовления «Книг мертвых» для привлечения наименее состоятельных египтян, ещё находившихся под гипнозом их пропаганды «о прелестях вечной загробной жизни в раю».
  Вполне очевидно, что подобные устремления приводили лишь к падению качества работы писцов, связанному как с откровенной их незаинтересованностью в результатах своей работы из-за её невысокой оплаты, так и с привлечением к этим работам писцов с низким уровнем подготовки. Так что для наименее состоятельных египтян дельцы заупокойного бизнеса предлагали тесты «Книги мертвых» весьма сомнительного содержания, а попросту – дешевую халтуру писцов, труд которых по мере упадка религии дельцов заупокойного бизнеса постоянно дешевел, с чем и было связано низкое качество их исполнительского мастерства:

«Необходимо подчеркнуть, что перевод «Книги мертвых» – очень трудное дело, а порой и совершенно невозможное из–за состояния самого текста, содержащего огромное количество ошибок. Писцы, составлявшие «Книгу мертвых», отлично знали, что она предназначается для потустороннего мира, и не особенно заботились о точности текста». (1)

  Так что мы имеем вполне реалистичное объяснение большому числу ошибок в текстах «Книги мертвых», связанному не только с приведенной в этой цитате аргументацией, но и со стремлениями дельцов заупокойного бизнеса удешевить себестоимость их изготовления, привлекая для работы писцов с недостаточной квалификацией, ещё и при минимальной их финансовой заинтересованности в результатах своего труда.

  Такое положение вещей с низким качеством изготовления «Книг мертвых» в полной мере соответствовало политике ценообразования на эти услуги для наименее состоятельных клиентов заупокойного бизнеса, которые имели возможность сделать заказ сообразно своим скромным финансовым сбережениям, руководствуясь прейскурантом цен на услуги по изготовлению «Книг мертвых». Это в полной мере соответствовало и существованию прейскуранта цен на мумификацию тел усопших разной сложности (и качества), о чем сообщает Геродот, описав три способа мумифицирования, которые отличались своей стоимостью в расчете на разные финансовые возможности заказчиков.

  Что касается немногочисленных последователей религии дельцов заупокойного бизнеса из числа простых смертных, которые не имели возможности скопить денег на покупку «Книги мертвых», так именно им её пропагандой и вменялось в обязанность: «прожить свою жизнь с Маат в сердце», дабы питать надежды на райскую жизнь в «сехет иару». Чисто формально, это совпадало с аналогичными «пожеланиями» проторелигии, дабы обеспечить её адепту благостные перспективы в последующем перерождении. Поэтому перспективы либо вечной загробной жизни в раю, либо более благоприятных условий своего перерождения, для простых смертных были, условно, идентичны в обеих этих религиях, что и требовало от них: «прожить жизнь с Маат в сердце».
  И лишь состоятельным египтянам в религии дельцов заупокойного бизнеса было «позволено» жить в свое удовольствие, не оглядываясь на этические нормы общества (и его законы), в надежде, банально, прикупить себе перед смертью «Книгу мертвых», которая якобы им и должна была гарантировать «билет» в египетский рай, «сехет иару».

  Таким образом, распространение религии дельцов заупокойного бизнеса имело весьма существенное ограничение в египетском обществе из-за относительно высокой себестоимости изготовления заупокойных текстов «Книги мертвых», поэтому даже попытки её удешевить, естественно, при снижении качества работ, как явной халтуры, не могли изменить в корне эту ситуацию. Впоследствии это привело к упадку заупокойного бизнеса, поскольку все большее число потенциальных клиентов из состоятельных слоев общества утрачивало интерес к услугам дельцов заупокойного бизнеса.

  Вполне очевидно, что верховные жрецы заупокойного культа, подготавливая «почву» в религии ранних христиан для миграции своей касты в Христианство, попытались избежать повторения этого недостатки в методологии организации уже церковного бизнеса. В результате чего религия христиан и её церковный бизнес уже не обременяли себя столь значительными издержками, преследуя те же цели. Это позволило сделать церковный бизнес более рентабельным, и в отличие от заупокойного бизнеса религии Древнего Египта охватить им все слои общества, включая беднейшие, что во времена интенсификации торговли индульгенциями особенно возмущало М. Лютера:

«86. Или: Почему папа, который ныне богаче, чем богатейший Крез, возводит этот единственный храм св. Петра охотнее не на свои деньги, но на деньги нищих верующих?» (Лютер М. 95 тезисов)

  Так что идеологи раннего Христианства из касты жрецов заупокойного культа религии Древнего Египта предусмотрительно отказались от навязывания религии христиан своей методики извлечения финансовой прибыли, посредством торговли аналогами «Книги мертвых». И чтобы как-то компенсировать явные потери, связанные с отказом от весьма прибыльной торговли «Книгами мертвых» для заупокойного бизнеса в его уже церковном варианте, этот финансовый проект пришлось весьма существенно модернизировать.

  Если заупокойные тексты «Книги мертвых» позволяли их потенциальным покупателям вкладывать финансовые средства в её приобретение лишь однократно – в конце своей жизни, что и делало её столь дорогой, то уже церковный бизнес позволял многократно получать с прихожан небольшие суммы на протяжении всей их жизни, отчасти, предназначенные на те же цели под благовидным предлогом процедур, связанных с отпущением грехов прихожан «наместниками Бог на земле» (М. Лютер), священниками.

                                                                             Рис. Торговля индульгенциями. 

  Т.е. та финансовая выгода, которую дельцы заупокойного бизнеса религии Древнего Египта получали лишь единожды в конце жизни состоятельного египтянина, в церковном бизнесе была с лихвой компенсирована многократными пожертвованиями на церковь не только состоятельными прихожанами, но и представителями самых беднейших слоёв общества.

  Так что, извлекая уроки их причин упадка своего бизнеса в I тысячелетии до н.э., верховные жрецы заупокойного бизнеса религии Древнего Египта проявили свойственную им меркантильную прозорливость, значительно повысив рентабельность церковного бизнеса, находясь к тому времени уже в роли представителей высшего духовенства религии Христиан.

  Если вернуться вглубь истории Древнего Египта, предположительно, к последней трети IV тысячелетия до н.э., то отказ наиболее меркантильной части жрецов проторелигии от доктрины реинкарнации в те времена был продиктован также их устремлениями – повысить рентабельность своего бизнеса, только лишь зарождавшегося в те времена. Эта их меркантильная прозорливость и позволила ему процветать во всяком случае два из трех тысячелетий своего существования, пока не появился церковный бизнес религия христиан с более высокой рентабельностью, основанной (в Римско-католической церкви) на причастности священников как «наместников Бога на земле» к решению участи душ христиан в Царствии Небесном, чему и служит подтверждением торговля индульгенциями.

  Сообразно концепции реинкарнации, на этом примере можно лишний раз убедиться в том, как наследуется из воплощения в воплощение меркантилизм служителей культа, основанный на их отказе от концепции реинкарнации.

Причина появления в Христианстве икон многочисленных святых

  Антагонизм между двумя кастами жрецов религии Древнего Египта, о котором шла речь ранее, в значительной мере способствовал упадку заупокойного бизнеса жрецов религии Осириса (единого бога дельцов заупокойного бизнеса) и её престижа в египетском обществе, что впоследствии предопределило религиозную нетерпимость апологетов монотеистических религий к религиям язычников, т.е. к многобожию.

  Религия Древнего Египта представляла собой, фактически, симбиоз двумя религиями, одной из которых была религия единого бога дельцов заупокойного бизнеса, Осириса – покровителя вечной загробной жизни, а ко второй относилось все многообразие номовых и столичных культов богов, по своему предназначению призванных «покровительствовать» земной жизни египтян, во всем многообразии её проявлений.
  Симбиоз этих двух религий, каждая из которых выполняла свое предназначение в египетском обществе, делал религию Древнего Египта полноценной, т. е. призванной удовлетворять всем потребностям религиозной и мирской жизни её адептов. Это справедливо лишь в контексте парадигмы религиозного мышления, основанной на отказе от концепции реинкарнации, что и было присуще религии Древнего Египта.

  Что касается проторелигии доисторического Египта с её парадигмой религиозного мышления, основанной на признании реинкарнации, то эта её особенность делала совершенно лишней присутствие в египетском обществе религии Осириса, сохраняя при этом значимость всего многообразия номовых богов и их культов, что также делало её полноценной религией, сообразно приведенному выше критерию полноценной религии. Именно в таком её виде она и существовала в доисторические времена египетской цивилизации, не обременяя египтян и в целом общество поборами дельцов заупокойного бизнеса, меркантилизм которых обусловил их аморальную деятельность на протяжении многих веков Среднего и Нового царств, приведя к деградации нравственных устоев общества.
  Однако в данном случае речь идет не столько о «нравственных» аспектах влияния религии Осириса на египетское общество, сколько о её неполноценности из-за своей «озабоченности» лишь благостными перспективами вечной загробной жизни своих последователей.
  Вот эту её неполноценность прекрасно осознавали верховные жрецы религии Осириса, являвшиеся идеологами религии ранних христиан, что усугублялось их конфронтацией с кастой жрецов других многочисленных богов религии Древнего Египта, главные из которых были дискредитированы дельцами заупокойного бизнеса посредством включения их в первый состав богов загробного судилища.

  С одной стороны, религия единого бога Осириса сама по себе не отвечала критериям полноценной религии, поэтому и созданная лишь по её клише религия ранних христиан также не могла стать полноценной религией. С другой стороны, жречество религии Осириса находилось в конфронтации с жречеством многочисленных богов религии Древнего Египта, что впоследствии и предопределило религиозную нетерпимость религии христиан к религиям язычников, с готовностью стереть их с лица земли, чем и отличилось Христианство на протяжении полутора тысяч лет.
  Такое положение вещей требовало от известных идеологов религии ранних христиан также, с одной стороны, обеспечить доминирование во всем христианском мире своих наработок в контексте уже религии единого Бога христиан, с её верой в вечную загробную жизнь. А с другой стороны, необходимо было как-то нейтрализовать враждебное к себе влияние жрецов многообразных богов, симбиоз с которыми и позволял религии Древнего Египта быть полноценной религией. Т.е. возникла необходимость полностью избавиться от жрецов многочисленных богов, «покровительствовавших» в религиозном сознании верующих их земному благополучию, тем не менее сохранив подобие этих богов в каком-то ином виде в религии христиан, поскольку без них религия христиан, уподобленная религии Осириса, также становилась неполноценной.
  Решение этой проблемы было найдено блестящее:

  Избавление от многочисленных жрецов языческих богов происходило под лозунгом непримиримой борьбы христиан с языческими богами, а иными словами – речь шла лишь о борьбе с многочисленным жречеством этих богов и их храмами. В то время как потребность в этих многочисленных богах в религии христиан удовлетворялась посредством создания новой концепции многочисленных святых, включая апостолов. Большинство из этих святых, иконы которых украсили церкви и храмы христиан, и стали выполнять роль языческих богов, лишенных своих персональных служителей культа, что и сделало религию христиан, уподобленную религии Осириса, в значительной мере полноценной религией.

  Поэтому и нет ничего удивительного в том, что многие здравомыслящие люди воспринимают образы святых и их иконы в Христианстве как подобие языческих богов, сообразно подобию их функционального предназначения, что и выражается в совершенно идентичной форме обращения к ним верующих в мольбах о помощи и в подношениях, что на алтарь одного их языческих богов, что к иконе какого-либо святого в церкви.
  Многочисленные святые и их иконы наделены христианским богословие способностью оказывать помощь взывающим к ним в молитвах прихожанам, по тем или иным весьма специфическим житейским проблемам, что полностью идентично предназначению многочисленных языческих богов в религиях, которые Христианством подвергались беспощадному преследованию.

  Фактически, религия христиан узурпировала исключительное право на использование многобожия, представленного в образах многочисленных святых праведников и мучеников, к иконам которых и стекаются прихожане по разным житейским поводам или проблемам. И более того, под культы некоторых святых отведены даже собственные храмы, названные в их честь, что вообще в этом случае уподобляет в какой-то мере эти культовые сооружения храмам того или иного языческого бога.

  Вполне очевидно, что подобное положение вещей в Римско-католической и Православной церквях и сподвигло императора Византийской империи, Константина V, на путь иконоборчества, дабы искоренить эти явно языческие традиции «идолопоклонничества» – почитания святых икон, исключительно, сообразно контекста его иконоборческой аргументации: 

«Как даже осмеливаются посредством низкого еллинского искусства изображать преславную Матерь Божию, в которой вместилась полнота Божества... Недостойно христианам, получившим надежду воскресения, пользоваться обычаями народов, преданных идолослужению...

Мы не заимствуем доказательство нашей веры у чуждых».

«Нечестивое учреждение лжеименных икон не имеет для себя основания ни в Христовом, ни в апостольском, ни в отеческом предании; нет также и священной молитвы, освящающей их, чтобы сделать их из обыкновенных предметов святыми».

  Константин V утверждался в своей правоте, ссылаясь на Св. Писание, запрещающее творить кумиров: «Не делай себе кумира и никакого изображения … Не поклоняйся им и не служи им, ибо Я Господь, Бог твой…» (Исход 20:4,5).

  Таким образом, верховные жрецы религии Осириса, привнеся почти все свои наработки трех тысячелетий в теологию религии ранних христиан, привнесли в неё и структурную специфику многобожия религии Древнего Египта, позаимствовав из неё лишь подобие многочисленных её богов, лишенных христианским богословием персональной жреческой поддержки, чем и стали многочисленные святые праведники и мученики, иконы которых украшают церкви и храмы некоторых конфессий Христианства.

Мотивация отказа от религии Древнего Египта её последователей

  Что касается отказа от религии Древнего Египта её последователей, начиная с первых веков становления Христианства в Египте, так их мотивация вполне прагматична, а прагматизм в реалиях земного бытия весьма востребован. Для многих из них аморальность и ничтожность второй процедуры загробного судопроизводства (произнесение «негативной исповеди») была вполне очевидной как фактор, дискредитирующий религию Древнего Египта. В свете такого скептического отношения к услугам дельцов заупокойного бизнеса, тем не менее доверие и уважение к себе вызывала психостасия (взвешивание сердца), подразумевавшая под собой неотвратимость наказания в загробном мире за содеянные при жизни злые дела.

  Взять хотя бы в качестве примера заурядного грешника из простых смертных, для которого после смерти в религии Древнего Египта открывались не столь завидные перспективы, какие ему предлагали в религии христиан, где ему могли простить и куда более тяжкие грехи, которые на суде Осириса (психостасия) стоили бы участи сгинуть в пасти чудовища Аммат (или собаки Пожирательницы). Так любой грешник, осознающий свою греховную природу, на его месте выберет ту религию, в которой отсутствует в загробном мире беспристрастный суд Осириса, ознаменованный присутствием богини Маат, поскольку его перспективы на рай будут весьма призрачными, вселяя уныние ещё при жизни.
  Толи дело в религии христиан времен средневековья («в религии грешников»), знай себе: «греши, и кайся!», а финансовые пожертвования на Церковь и того благодатнее, легко открывали перед грешником врата Царствия Небесного, «чему свидетельствовала» бойкая торговля индульгенциями в Римско-католической церкви в XVI веке, наравне с практикой отпущения грехов священниками, что касалось и других конфессий. Нижеследующий текст, выделенный символами ***, послужит тому подтверждением.

*             *             *             *             *

  Не только религия Древнего Египта утратила свою привлекательность для её последователей по причинам, приведенным выше, и впоследствии ещё и насильственным образом была искоренена Христианством, но и с религией Древнего Рима произошла та же трагедия, о чем свидетельствует византийский историк V века, Зосима. Он обосновал приверженность Константина I к религии христиан тем, что христианский Бог мог прощать и самые тягчайшие грехи, на прощении которых Константин не мог рассчитывать, исповедуя религию своих предков. И связано это было с тем, что в 326 году по приказу Константина был убит его сын, уличенный в связи с молодой женой императора, которую также предали смерти:

«в 324 году (Константин) расправился со своим бывшим союзником, Лицинием, и после этого, как с явным сожалением отмечает Зосима, вся империя оказалась под властью Константина.
Теперь Константину, которому, когда он стал самым могущественным человеком в мире, уже перевалило за 50, больше не было нужды скрывать свою «злобную натуру». Она проявилась, как утверждает Зосима, когда у него возникло подозрение, будто его молодая жена Фауста вступила в любовную связь с его сыном от прежнего брака, Криспом. Молодой человек был немедленно казнен. Но Фаусту по решению Константина ждала еще худшая участь: ее заперли в раскаленной бане, где она в конце концов и задохнулась.

Когда же дело было сделано, Константин, по словам Зосимы, начал вдруг терзаться виной. Одно дело – убивать врагов в бою, и совсем другое – прикончить жену и сына. Возможно, он боялся, что боги нашлют на него страшную кару, как они поступили с мифическим Танталом, убившим своего сына Пелопса: этот бессердечный отец был приговорен провести вечность, стоя по шею в воде, страдая от безумной жажды и от того, что прохладная вода, стоило ему наклониться, чтобы испить ее, сразу исчезала.
Желая избежать такой участи, Константин созвал на совет священников и мудрецов, но все они сказали ему, что такое страшное преступление нельзя искупить.

Случилось так, что в это время в Риме появился египетский христианин. В начале IV века христиане составляли меньшинство среди населения империи, но в некоторых крупных городах Церковь имела много последователей. Император Диоклетиан (правил в 284–305 гг.) не питал приязни к этому развивающемуся религиозному культу и в 303 году издал указ о том, что церкви должны быть снесены, а копии Писания уничтожены.
Христиане, занимавшие высокие посты в государстве, должны были быть понижены в ранге и принести в приказном порядке, под страхом смерти, жертвы богам. Указ приводился в исполнение, хотя и не целиком и полностью, и многие христиане приняли смерть за свою веру, однако Церковь в целом не была уничтожена и даже при императорском дворе осталось несколько христиан. Знакомство с некоторыми из них привело к тому, что гость из Египта был допущен к Константину.
Он заверил императора, что христианский Бог прощает даже самые тяжкие грехи.

Как сообщает Зосима, Константин проглотил наживку.» (7)
(Византия. История исчезнувшей империи. Джонатан Харрис. 2017)

  В контексте ранее обоснованного вывода о том, что верховные жрецы касты заупокойного культа религии Древнего Египта стали идеологами религия ранних христиан, привнеся в неё все свои наработки трех тысячелетий, следует особо обратить внимание на упоминание историком V века, Зосимом, страны из которой прибыл в Рим христианин, допущенный к Константину, а это Египет с его столицей того времени, Александрией. Так что оплотом раннего Христианства даже при Диоклетиане оставалась Александрия, вполне очевидно, благодаря деятельной поддержке ранних христиан кастой жрецов заупокойного культа религии Древнего Египта, большая часть жрецов из которой уже мигрировала в неё к тому времени, став коптскими священниками христианских церквей.

  Эта версия Зосимы, объясняющая приверженность Константина к Христианству, имеет свои очевидные изъяны, однако факт убийства им своего сына и жены имел место, как и закономерная тревога Константина – разделить участь мифического Тантала, лишь в том случае, если он останется верным религии предков.
  Так что и на этом примере можно убедиться в том, что церковный бизнес религии христиан, услуги которого предлагали христианские священники, стал более привлекательным не только для египтян, но и для римлян, уверениями священников, что христианский Бог (посредством Своих наместников на земле, священников,) может прощать христианам даже убийство своих детей и жен, открывая врата христианского рая, Царствия Небесного!!!

  Стоит ли удивляться тому, что не только «Константин проглотил наживку», как об этом сообщает Зосима, но и подавляющее большинство, в частности, египтян, осознающих свою греховность, последовали его примеру, нисколько не опасаясь умножать свои греховные деяния, в надежде на «всепрощение» христианского Бога.

*             *             *             *             *

  Жрецы заупокойного культа, наблюдая за тем, как неумолимо их религия и бизнес приходит в упадок, а затем и вовсе вытесняются Христианством, движимые своим меркантилизмом, легко переметнулись на сторону более рентабельного бизнеса, влившись в ряды священников христианских церквей, став коптскими священниками этих церквей. Вполне очевидно, что это было предопределено вовлеченность верховных жрецов заупокойного культа в формирование догматики раннего Христианства, которые, фактически, таким образом подготовили почву для миграции жрецов своей касты из приходившей в упадок религии Древнего Египта в созданную по их «клеше» религию христиан, поэтому и ставшую наследницей религиозных приоритетов касты жрецов заупокойного культа.
  Так что по крайней мере одна из двух каст жрецов религии Древнего Египта могла легко смериться с упадком своей религии, а затем и вовсе безболезненно для себя её покинуть, влившись в ряды коптских священников христианских церквей.

  Аналогичный процесс происходил более трех тысячелетий до этого, когда часть жрецов проторелигии доисторического Египта, меркантильная по своей природе, легко перешла в стан дельцов заупокойного бизнеса, основавших религию Древнего Египта, чей бизнес процветал, благоденствуя, первые два тысячелетия из отпущенных ему трех тысячелетий.
  В додинастические времена каста жрецов заупокойного культа формировалась в большинстве своем из служителей культа пришлых племен, которые были вынуждены мигрировать в долину Нила из-за катастрофических последствий усыхания климата в северной Африки, что и предопределило их готовность отказаться от концепции реинкарнации.

  Через три тысячелетия уже жрецам заупокойного культа пришлось также мигрировать, покидая приходившую в упадок (по их же вине) религию Древнего Египта, на подготовленную их верховными жрецами «почву» религии ранних христиан, теология и догматика которой благоприятствовали массовому исходу жрецов заупокойного культа из религии Древнего Египта.

  И если в религии Древнего Египта каста жрецов заупокойного культа контролировала лишь часть религиозной сферы жизни египетского общества, уступая первенство касте жрецов разнообразных богов Древнего Египта, что дополнительно усугубилось к концу I тысячелетия до н. э., то в религии христиан её религиозные приоритеты приобрели доминирующее влияние на все аспекты жизни христианского мира.

  Вот второй касте жрецов религии Древнего Египта, представленной жрецами разнообразных её номовых богов (языческих), повезло куда меньше, а их антагонизм с жрецами заупокойного культа с возникновением Христианства, естественно, обратился для них жестокими гонениями с готовностью стереть язычество с лица земли, чем и отличилось Христианство, преследуя с особой жестокостью полтора тысячелетия язычников и прочих еретиков.

  Значительная часть жрецов, признанных язычниками, благодаря своей высокой духовности, придерживалась концепции реинкарнации, унаследованной из проторелигии доисторического Египта, а это, как показывает история религии Древнего Египта, представляло фатальную угрозу для бизнеса жрецов заупокойного культа, что и привело к упадку их религии в I тысячелетии до н. э.

  Таким образом, и преследование язычников апологетами Христианства также является следствием влияния идеологов религии ранних христиан из числа верховных жрецов заупокойного культа религии Древнего Египта, которые и усматривали в язычниках потенциальную угрозу для своего уже церковного бизнеса, памятуя о причине упадка заупокойного бизнеса в Египте.

  Так что наследственная предрасположенность к меркантилизму в среде служителей культов, унаследованная ими из опыта их предыдущих реинкарнаций, из века в век находит достойное этим способностям применение, в чем и можно убедиться на примере миграции основоположников заупокойного бизнеса в долину Нила в IV тысячелетии до н. э., которые бесконфликтно адаптировались к религии доисторического Египта, преобразовав её в элитарную религию Древнего Египта. А по прошествии трех тысячелетий подготовили почву для следующей своей миграции, подчинив своему влиянию религию ранних христиан, чтобы уже властвовать в религиозной жизни христианского мира безраздельно.

  На сем можно и завершить в общих чертах «эпопею» становления заупокойного бизнеса религии Древнего Египта (основанной на парадигме религиозного мышления, отрицающей реинкарнации), завершившуюся миграцией касты жрецов заупокойного культа в религию (ранних) христиан, догматика и теология которой воплотили в себе все их религиозные приоритеты.

  Детализация некоторых этапов развития религии Древнего Египта приведена в разделе, посвященном реальной (истинной) причине религиозной реформы фараона XVIII династии, Аменхотепа IV-Эхнатона, которая весьма далека от представлений о ней «большинства современных египтологов» (Н. Ривз). Реальная причина и цель реформы Эхнатона

            2020 – сентябрь 2021

Литература

Хронология истории Древнего Египта приведена по П. Монте, за некоторыми исключениями.
1. Коростовцев М. А. Религия Древнего Египта. М. изд. «Наука». 1976.
2. А. Пунин. Искусство Древнего Египта. Санкт-Петербург. Изд. «Азбука-классика». 2008.
3. Геродот. История. Кн. II.14 …???
4. Порфирий. О воздержании. Кн. IV, 6–9 «Об обычаях египетских жрецов».
(http://www.egyptology.ru/antiq/Porphyrii2.pdf)
5. Б. А. Тураев. Культурно-исторические памятники Древнего Востока. Москва. 1915. Рассказ египтянина Синухета.
6. Анонимный географический трактат IV в. н. э. (34–37: сведения о Египте и Александрии)
7. Д. Харрис. Византия. История исчезнувшей империи. 2017.